UDC: 94(47).084.8 + 930.253

DOI: 10.24412/2311-1763-2022-1-3-3

Для цитирования: Мохов А. С. Документы Уральского филиала комиссии Академии наук СССР по истории Великой Отечественной войны: стенограмма беседы В. В. Данилевского с политруком Н. Ф. Ефремовым // Наука. Общество. Оборона. 2022. Т. 10, № 1(30). С. 3-3. https://doi.org/10.24412/2311-1763-2022-1-3-3.

For citation:  Mokhov A. S. Documents of the Ural branch of the Commission of the USSR Academy of Sciences on the history of the Great Patriotic War: a verbatim report of V. V. Danilevskii interview with politruk N. F. Efremov. – Nauka. Obŝestvo. Oborona = Science. Society. Defense. Moscow. 2022;10(1):3-3. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2311-1763-2022-1-3-3.

Благодарности: Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20–09–00106.

Автор выражает огромную благодарность сотрудникам Центра документации общественных организаций Свердловской области за предоставленные материалы.

Acknowledgements: The reported study was funded by RFBR, project number 20–09–00106.

Author express to one’s thanks for specialists of Documentation Center of public organizations of Sverdlovsk region.

Конфликт интересов:  О конфликте интересов, связанном с этой статьей, не сообщалось.

Conflict of Interest: No conflict of interest related to this article has been reported.

ИСТОРИЯ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

Оригинальная статья

Документы Уральского филиала комиссии Академии наук СССР по истории Великой Отечественной войны:

стенограмма беседы В. В. Данилевского с политруком Н. Ф. Ефремовым

Антон Сергеевич Мохов ¹ *

 ¹ Уральский федеральный университет,

г. Екатеринбург, Российская Федерация,

ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9803-6949, е-mail: rkb2004@yandex.ru 

Аннотация:

Статья посвящена изучению важного направления деятельности Уральского филиала Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной войны – созданию истории 3-й гвардейской стрелковой дивизии. Статья написана на основе разработок в области повседневной истории, автором также использовались историко-функциональный и просопографический методы. Впервые публикуется стенограмма беседы зам. председателя Уральского филиала Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной войны В. В. Данилевского с политруком 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии Н. Ф. Ефремовым. По мнению автора, этот архивный документ является ценным и информативным источником по истории начального периода Великой Отечественной войны. Рассказ Н. Ф. Ефремова о времени, когда 153-я стрелковая дивизия сражалась с врагом в Белоруссии и под Смоленском содержит много эмоциональных описаний боевых эпизодов. В. В. Данилевский, обладавший колоссальным опытом общения с людьми, по ходу разговора не прерывал своего собеседника, ограничиваясь только уточняющими вопросами. Несмотря на то, что стенограмма подверглась редакторской правке, в тексте сохранены стиль и манера речи Н. Ф. Ефремова, видны его переживания, эмоции и чувства. Сведения, сообщенные Н. Ф. Ефремовым, находят подтверждение в официальных документах. В статье показано различие подходов к сбору материалов по истории Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной войны. Одна группа ученых считала, что приоритет следует отдать фактической стороне. Другая группа, напротив, полагала, что важнее всего – показать человека на войне. В. В. Данилевский являлся сторонником второй позиции, и в его беседах с командирами 153-й стрелковой дивизии на первый план выходит человек, участник и очевидец эпохальных событий.

Ключевые слова: 

 историография, источниковедение, Великая Отечественная война,

Комиссия АН СССР по истории Великой Отечественной войны,

3-я стрелковая дивизия, В. В. Данилевский, Н. Ф. Ефремов, С. В. Черноголов, уральцы,

Камышлов, Белоруссия, Витебск, Смоленск, Дорогобуж, Кардымово, Мальково, Добромысль, шоссе Витебск – Смоленск, Лучеса, Черница, Днепр,

боевые действия, бой, командный пункт, штаб, узел связи, политрук, окружение, кольцо, прорыв из окружения, «кукушки», «колбаса», минометы, воющая бомба,

июнь-июль 1941 года, 16-я армия, 20-я армия

ВВЕДЕНИЕ

Необходимость сохранения памяти о Великой Отечественной войне стала очевидна уже в первые месяцы этого беспримерного военного противостояния. С целью сбора и сохранения источников по истории войны в мае 1942 г. при Академии наук СССР была создана специальная комиссия. Активная деятельность Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной войны развернулась с осени 1942 г., когда были созданы ее республиканские и областные филиалы.  Первым  из  них  приступил  к  работе  Уральский  филиал.  Возглавлял его академик В. П. Волгин, заместителями являлись академик С. Г. Струмилин и доктор технических наук, известный специалист по истории техники, профессор В. В. Данилевский [4].

Приоритетом для Уральского филиала Комиссии являлось составление историй гвардейских дивизий РККА, сформированных на Урале. С мая 1942 г. В. В. Данилевский и его сотрудники приступили к сбору материалов, относящихся к истории 3-й гвардейской (бывшей 153-й) стрелковой дивизии. Весной 1943 г. В. В. Данилевский писал: «Собраны материалы, которые уже представляют рукописный фонд по истории 3-й Гвардейской дивизии, сформированной в боях с гитлеровцами. В настоящее время сдана для печати в Центральную комиссию по истории Великой отечественной войны рукопись «Третья Гвардейская дивизия в боях и походах» [1, с. 75]. Однако отправленная в Москву рукопись опубликована не была.

Среди документов Уральского филиала Комиссии особый интерес представляют стенограммы бесед В. В. Данилевского с командирами, которые служили в 153-й стрелковой дивизии с момента ее формирования в 1940 году. В январе – феврале 1943 г. были проведены беседы с гв. майором К. Е. Яценко, гв. капитаном Н. Ф. Ефремовым и гв. капитаном Н. И. Метелевым. Ценность этих материалов состоит в том, что речь в них шла о первых месяцах войны, когда 153-я стрелковая дивизия сражалась с врагом в Белоруссии и под Смоленском. В настоящее время эти документы хранятся в Центре документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО, Екатеринбург).

СТЕНОГРАММА БЕСЕДЫ В. В. ДАНИЛЕВСКОГО С ПОЛИТРУКОМ ЕФРЕМОВЫМ

Беседа В. В. Данилевского с Н. Ф. Ефремовым состоялась 1 февраля 1943 года. Собеседник проф. Данилевского служил в 153-й стрелковой дивизии с августа 1940 г., в начале войны он являлся парторгом 297-го отдельного батальона связи. В боевых действиях Н. Ф. Ефремов участвовал с 23 июня по 2 августа 1941 г., когда он был тяжело ранен и отправлен в госпиталь.

Помимо стенограммы беседы, среди материалов Уральского филиала Комиссии сохранились выписки из блокнота Н. Ф Ефремова, которые были сделаны В. В. Данилевским 2 февраля 1943 года. Эти краткие записи позволяют уточнить хронологию событий, упомянутых в стенограмме (1).

Далее мы публикуем стенограмму беседы. Заметки из блокнота Н. Ф. Ефремова приведены в примечаниях. Текст снабжен просопографическим комментарием.

Машинопись, оригинал

ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 3. Л. 1–32.

1 февраля 1943 года

КОМИССИЯ ПО ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

АКАДЕМИИ НАУК СССР

СТЕНОГРАММА

беседы с тов. ЕФРЕМОВЫМ Н. Ф.

о 3-й гвардейской стрелковой дивизии

Стенографистка тов. Добрина

Бюро съездовых стенографов.

ул. Пушкинская, д. 27.

Телеф. № Д1-54-92.

Ефремов Николай Федорович. Свердловск, май 1941 г.

ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 3. Л. 172

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Как проходила боевая подготовка?

тов. ЕФРЕМОВ. В 1940 году в августе дивизия только доукомплектовывалась в Камышловских лагерях (2), и я был назначен с партийно-политических курсов при Политуправлении округа в батальон связи (3). Сразу я был назначен заместителем начальника школы по политчасти. Потом был избран секретарем партийного бюро, а затем освобожден от занимаемой должности и работал освобожденным секретарем партийного бюро. Следовательно, я занимался всеми вопросами, которыми жил батальон.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. В частности, на что было обращено внимание?

тов. ЕФРЕМОВ. С этого момента батальон упорно стали готовить к боевой деятельности. На боевую подготовку, на огневую подготовку, на специальную подготовку – телефонистов, радистов и телеграфистов. Конечно, сюда входила и строевая подготовка, но главными дисциплинами были – политическая, огневая и специальная подготовка.

Личный состав, в частности, в школе и в батальоне, подобран был неплохой с точки зрения образования и общего развития.

Осенью были маневры. На этих маневрах батальон получил уже от командования дивизии и от командования округа высокую оценку – хорошую и отличную, причем радисты получили отличную оценку, связисты – хорошую. Но это ничуть не успокоило ни бойцов, ни командиров, а наоборот окрылило их, появилось большое желание выйти в передовые ряды по округу. После маневров сразу стали готовиться к инспекторской проверке по всем дисциплинам. Основное, что проверялась – политическая подготовка, специальная подготовка и огневая подготовка. По окончании подготовки за весь батальон по решению командования округа отвечала школа, то есть в зависимости от того, какой результат покажет школа, оценивался весь батальон. В школе было порядочно курсантов и, конечно, некоторые на посредственно тянули по отдельным дисциплинам, а устно – на хорошо и отлично.

Занятия по специальной подготовке, Свердловск, декабрь 1940 г.

ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 3. Л. 180

22/Х 1940 года была проверка по огневой подготовке, стреляли из боевой винтовки, проводили первое упражнение. Я это запомнил очень хорошо. Школа дала такие результаты: на отлично выполнили первое упражнение 85% личного состава, на хорошо – 8% и посредственно – 7%. Не было ни одного, который бы не выполнил этого упражнения (4).

Такой результат пришел не сам. Мы очень много работали перед этой проверкой и перед маневрами на стрельбище с таким расчетом, чтобы добиться того, что требовал, в частности, тогда Нарком обороны тов. Тимошенко (5).

Затем стали проверять нас по специальной подготовке. Батальон получил такие оценки: телефонисты – хорошо и отлично, телеграфисты – хорошо, и радисты – хорошо и отлично. В целом батальон получил высокую оценку.

По политической подготовке личный состав батальона получил общую оценку хорошо.

Занятия по политической подготовке, Свердловск, декабрь 1940 г.

ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 3. Л. 177

Когда были подведены результаты по округу, батальон занял первое место в округе по боевой и политической подготовке в 1940 году. За те успехи, которые были достигнуты и за те труды, которые были положены на дело боевой и политической подготовки личного состава и батальона, я и начальник школы, – а я был его заместителем, а потом секретарем партбюро, – были награждены грамотами Военного Совета и деньгами. Ряд командиров были награждены ценными подарками – кто деньгами, кто чернильным прибором и еще другими хорошими вещами. Такая оценка была заслуженной и завоеванной батальоном связи в 1940 году.

Затем проходили учебу так, как это требуется на войне, то есть в суровых уральских условиях – в лесу и в поле. Весь личный состав в течение зимы 1940–1941 года овладел прекрасно лыжным делом и сдал нормы на ГТО 1 и 2 ступени (6). Мы ходили очень часто по Сибирскому тракту (я забыл теперь название района), километров по 40–50 на лыжах. Приходим в деревню, полчаса-час люди немного отдыхают и опять в поле. Работали день и ночь в снегу и в лесу. Это дало возможность закалить бойцов на морозе в уральских условиях, и затем они привыкали и понимали, что на фронте это потребуется, что именно это качество там необходимо. Так проходила зима. Потом, как обычно, прежде всего, готовились к первомайским праздникам.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. После этого была подготовка для выезда в лагеря?

тов. ЕФРЕМОВ. 23 мая мы выехали в лагеря и там с недельку создавали себе бытовые условия, развертывали в это же время свою деятельность по военной и политической подготовке (7).

Только, как говорят, началась упорная работа с точки зрения учебы людей, вдруг получаем команду – это уже было 12/VI вечером. 13/VI получаем официальное указание грузиться и выезжать на «большое учение». Мы, конечно, догадались, потому что с весны напряженность была, и особенно в военных кругах это чувствовалось… Народ понял, что на учение идем туда, где будут участвовать все рода войск. Мы собрались и 16 числа батальон, а в целом, дивизия с 13 по 17 число, отправились. Мы погрузились в Камышловских лагерях 16/VI и поехали по Северной дороге. Заехали за Мурманские ворота, за Волховстрой, а затем нас повернули в противоположную сторону, потом на Старую Руссу и Витебск. В Витебске 23/VI 1941 года мы выгрузились (8).

Только мы выгрузились в километрах в пяти на берегу Западной Двины в лагеря, как часов в пять утра в Витебск прилетели уже три немецких самолета и сбросили три бомбы в районе вокзала. Но они ничего не разрушили, одна упала на угольный склад, а две – на пути, не сделав ничего существенного. Мы сразу тогда поняли, что действительно гроза надвигается сюда (9).

Мы тут передохнули день-два, получили кое-какое вооружение, обмундирование, и нам дают моментально команду. Появились десантные группы немецких парашютистов, в частности, они были и в гражданской форме, некоторые в форме красноармейской, это были группы от 5 до 50 человек. Нам с ними приходилось вести борьбу.

Я помню, один большой десант высадился километрах в 30 от Витебска. Из сельсовета сообщили. Два батальона быстро сели на машины и пока они приземлялись, их окружили, поймали. Один только успел убежать, остальных частью живьем поймали, частью перебили (10).

Потом мы занимали оборону в Витебске. Поскольку, батальон связи исключительно был в распоряжении командира дивизии, он выполнил большую задачу – связывал полки с командиром дивизии (11). Как только полки занимают оборону, так батальон связи привязывает их к дивизии телефонным проводом и радиостанцией, то есть устанавливает бесперебойную связь.

С каждым днем все больше и больше входили непосредственно в самую войну, в самую битву. Помню я, полк ушел от командного пункта километров на 25 и, и когда мы его связывали, к нам противник все время надвигался. Тут у меня в блокнотике записано: первое боевое крещение 25/VI 1941 года.

Когда была проложена телефонная связь под командира дивизии с командного пункта до одного из полков на 28 километров, на пути этой линии были поставлены еще промежуточные телефонные станции для усиления работы и, на всякий случай, если прорыв, чтобы со всех точек была связь. На одной из промежуточных станций сидели три телефониста – один дежурит, двое отдыхают, как обычно, в кусточках. Я поехал проверить, как они работают. Со мной было три бойца. Мы повезли им и кое-что покушать. Только приехали, машину замаскировали в кусты, смотрю, летят 25 немецких бомбардировщиков и 3 истребителя – один впереди и два сзади, охраняют этих бомбардировщиков. По группе самолетов наша зенитная батарея открыла огонь. Но истребитель, который летел впереди, заметил точку, где находится батарея. Делает два круга на большой высоте, а затем бросает бомбу. Бомба небольшая, килограммов 50, не больше, она была воющей, то есть с прикрепленной сиреной. Вот почему она так сильно подействовала на нас. Но поскольку самолет был на большой высоте, трудно было заметить отрыв бомбы от самолета. Поэтому я не заметил, хотя и наблюдал.

Я услыхал вой, и хотя практически такого звука не слыхал, но теоретически знал о таких бомбах. Я понял, что это летит воющая бомба. Крикнул: «Ложись!», и все как камень пали на землю, в том числе и я. Бомба упала примерно в метрах 40 от нас. Это для бомбы расстояние очень маленькое, потому что осколки летят далеко. А вот от батареи она упала метрах в 300–400, то есть тут отклонение большое. Когда она падала, как раз на дорогу, этот вой действительно на психику сильно подействовал.

Когда разрыв бомбы получился, я встал, смотрю – бомб больше не видно. Посмотрел на бойцов, они как снег белые. Это было хуже всего, потому что, во-первых, страшный вой и, во-вторых, бомба недалеко упала. Бомба упала и пробила кузов машины, но нас никого не задела, потому что мы «приземлились».

Это первое, что запечатлелась. Потом, когда вскочили, побежали на дорогу. Там люди из другой дивизии, которые не успели бежать. Одному бойцу попало в голову осколком, это в метрах двух от воронки. На другой стороне, метрах в пяти, валялась лошадь, ей пробило грудь. Четырех человек ранило и одного убило.

Так мы получили это первое боевое крещение. Бойцы сделали из этого вывод – больше надо маскироваться, лучше окапываться с таким расчетом, что если прямого попадания не будет, то осколками их не заденет. Это до некоторой степени и страху нагнало, а главное, явилось известной школой.

Итак, со связью все благополучно. Я проверил и поехал к месту батальона. Только приехал, поставил машину. Там капитан тов. Смоляков (12), я к нему подошел. Вдруг в кусты, где мы сидим, чуть не залетает истребитель. Спускается так, так что почти задевает кусты. Несколько раз пролетел и обстрелял. Хорошо, что на каждом месте обеспечиваешь себе щель. Это нас сохранило, иначе могли бы быть большие потери людей (13).

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Это было как бы второе боевое крещение в один день.

тов. ЕФРЕМОВ. Помню, 27/VI дивизия вступила в сильный бой. Вначале с сильным немецким разведывательным отрядом, а затем подошли их основные силы у деревень Латыгово и Обухово Витебской области в Белоруссии (14).

Я находился больше всего с командиром дивизии, но часто бывал в полках. Я вынужден был ездить проверять наши связи, как они настроены, как обеспечены. Мне много приходилось бывать в полку тов. Соколова (15). Помогать, потому что там много молодых пришло. Я приезжаю туда, меня спрашивают: какое положение на командном пункте? Они приняли на себя основной удар, но за первую ночь отбросили противника метров на 500. А на следующий день еще теснили противника. Так бились неделю. Там большие потери понес и полк, но большие потери понес противник, нам даже удавалось захватывать трофеи. На этом участке дрались мы порядочно. Командный пункт дивизии перешел на другое место, то есть, ближе к полкам.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Вы снова расположились в лесу?

тов. ЕФРЕМОВ. Лес способствовал укрытию командного пункта, хорошие были подходы, трудно было с самолета его обнаружить, трудно установить, что тут крупный штаб.

Я получаю задание не групповое, а частного порядка. Получаю задание от командира дивизии – во что бы то ни стало поехать километров за 100 в тыл и разыскать штаб корпуса. Со штабом корпуса у нас временно была прервана связь. Я повторил приказание, сел в машину, взял одного шофера и поехал. Конечно, был до зубов вооружен: и гранат полно, и пистолет готов, и карабин. Ехать нужно было через Витебск.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Это было накануне того, когда Витебск стали бомбить?

тов. ЕФРЕМОВ. У меня записано это 6 июля.

5/VII вечером я получил это приказание и в ночь поехал в Витебск. А мы были даже западнее шоссе Витебск – Минск – Орша. Мне нужно было на это шоссе выбраться, затем в Витебск, и податься по шоссе Витебск – Смоленск. Часов в 12 ночи я проезжал Витебск. Все было спокойно, только на одну улицу было сброшено несколько бомб и сгорело до десятка зданий на окраине города.

Ночью я искал-искал, не мог разыскать штаб. Мы с шофером объездили километров 250. Встретили связистов. А мы, связисты, имея опыт, быстро ориентируемся по некоторым предметам, по кустикам уже соображаем, может тут штаб разместиться или нет. Я увидел связистов: «Откуда?» Сразу еще не говорят. Потом познакомились, говорят: «От штаба корпуса». – «А где штаб корпуса?» Не знают. «Сейчас должен быть в этом районе» (16).

Я думаю, часа два поспим, отдохнем. Так и сделали. Загнали машину в кусты, отдохнули часа два и поехали снова искать. Взяли одного из связистов штаба корпуса, чтобы он привел в район, где штаб корпуса. Он приводит, но уже там нет штаба корпуса. А днем по дорогам двигаться было очень рискованно, потому что за каждой машиной гоняется самолет. Наших же самолетов там почти не было, и это составляло трудность, господство было немецких самолетов. Иногда отъедешь километр, иногда десяток, все время прячешься в кусты, все время самолеты.

Нет штаба корпуса. Поехали обратно километров на 15 и опять в сторону. В одном лесочке нашли часть командиров. Спрашиваю: «Где начальник штаба корпуса?» Мне говорят: «В этом направлении ушел». Я – туда, и догоняю его, уже без машины, километрах в пяти. Полковнику (фамилию не помню), докладываю: «Товарищ полковник, я – представитель от такой-то дивизии» (17). Он был очень рад. Сели мы с ним на траву, он спросил, как чувствуем себя, что делаем. Когда мы с ним познакомились, он рассказал положение в целом корпуса. Я, – в частности, – батальона связи и дивизии. Помню еще, он написал маленькую записочку начальнику штаба дивизии (18).

Я поехал обратно. Не доехали километров 12 до Витебска. Витебск весь горит. Это было 6 числа в час дня. Связь с городом прервана. Народ из Витебска высыпает – и на восток, и на юго-восток. Кто коровенку ведет, кто чего… Вообще народ весь эвакуируется из Витебска. Не только несколько самолетов в это утро сбросили несколько бомб, – это ерунда, – а в основном, противник подошел с Полоцка и начал из дальнобойной обстреливать город (19). Тут свои начали взрывать, так как для того, чтобы защищать Витебск, сил было очень мало, и боев за Витебск не было. В частности, командир тов. Захаров (20), Гребнев (21), младший лейтенант Лариков (22) там погибли…

Они не возвратились, где они – неизвестно, надо полагать, или убиты, или попали в плен.

Через Витебск ехать нельзя. Весь город горит и мостов нет. И действительно, мы слышим все взрывы, и взрывы местного значения, которые мы сами делали.

Мы стали форсировать реку Лучеса (23), которая пересекает Витебск. Река глубокая. Подъехали к одной переправе, – забиты столбы, – никак нельзя переправиться. Река широкая и, главное, очень крутые берега. Правый берег весь был окопан, устроены противотанковые препятствия против противника. Километров 30 спустились вдоль по реке. В одном месте, шофер измерял, не так глубоко. Раскопали немного берег, но только спустились в реку, и машина заглохла. 

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Что стали делать?

тов. ЕФРЕМОВ. Я беспокоюсь, ведь боевое задание надо быстрее выполнить. Шофер и я разделились, полезли в реку к машине. Шофер очень опытный, это тов. Иванов, преданный человек, он потом представлен к награде. Этот шофер добился, что машина заработала и ее вывели из реки. Только вывели, налетает самолет и давай строчить. Мы отбежали в кусты, спрятались за кочки. Улетел самолет. Мы поехали. Доехали до деревни, там покушали (24).

Приезжаем на командный пункт, а там осталось только несколько человек, остальные переправились на следующий командный пункт. Мне сказали, что командир дивизии и начальник связи отправились туда (25). Имея при себе карту, я быстро догнал их. Догоняю у самого пункта. Они как раз остановились. Я докладываю, что штаб корпуса нашел, и не только нашел, но и разговаривал с кем нужно. Они остались очень довольны, говорят: «Неужели так быстро сделал все, что нужно». Я передал им письменное указание.

Командный пункт перебрался на высотку к деревням Обухово и Латыгово. Высотка была действительно довольно высокой, на ней был тригонометрический пункт. Мы там были три дня, а полки все время двигались в районе по направлению Витебск – Сенно. Второй или третий день живем на этой высотке. Полки все время сражаются, самолеты кружатся. И вот вечером 8 самолетов кружатся, но не стреляют, а просто с целью разведать, что тут за штука хранится.

Командир принимает решение, что ночью отсюда уйдем и разрешает, у кого что есть, использовать по самолетам. И мы, вплоть до нагана, стреляли по самолетам. Правда, не сбили, но нет никакого сомнения, что пулевых попаданий было много.

По дороге как раз ехал немецкий солдат на мотоцикле. Его разведка поймала, привезли командиру на пункт. Он был на носилках принесен. Около него положили хлеб с маслом, сахар, но он ничего не кушал. Я подошел. Поскольку я – командир, то у меня были все атрибуты: звездочки, петлицы.

Он на меня внимательно посмотрел. Я спрашиваю: «Ранен?» Он показывает на руку: «Да, – говорит, – ранен».

Командир дает приказ пока не переправляться. В 12 часов начали переправляться, а в 3 часа утра налетели 18 самолетов и сделали по несколько заходов и один залет, и потом прилетали трижды. Недалеко на сопке оставалась часть людей из полка, и они рассказывали, что от той высотки ничего не осталось. Таким налетам подвергались до 10 раз, но предусмотрительность командира спасла. Они бомбят, а там уже никого не осталось.

В полках сражаются. Помню такой случай. Полк 435, где майор товарищ Юлдашев (26), занимал оборону. Немцы пытались форсировать небольшую речку, стремились прорваться в его оборону, и во что бы то ни стало разбить наш полк. Командир дивизии дает приказ во что бы то ни стало задержать тут противника. Сам я не был очевидцем этого, но из рассказов командира после этой операции прекрасно все запомнил.

Тов. Юлдашев, опытный командир, принимает такое решение. Река протекает таким образом, что дает возможность здесь засаду сделать. Устанавливается 18 пулеметов и несколько минометов. Два батальона немцев успели пробраться, форсируя реку, но ни один не ушел, всех накрыли пулеметным и минометным огнем. Все бросаются в воду, но пуля догоняет. У этой реки были очень большие потери немцев. Это было действительно заслуга командира полка тов. Юлдашева.

Дальше бои все больше и больше нарастают. У нас силы несколько истощаются. У нас подкрепления не было, а немцы все время получают подкрепление – больше дают самолетов, танков, пехоты. Нам волей-неволей с боями все приходится отходить, потому что здесь мы успешно ведем бой, а там уже обошли, десант высадили. Нам все время приказ – отходить. Мы даже возмущались: там, где успешно идет бой, нам приказывают отходить.

Потом был такой случай. Как раз в одном большом кустарнике, в лесу, командир дивизии выбрал место для командного пункта. Дело было к вечеру, примерно числа 10 июля. Ночью мы поехали еще изучать местность вокруг. Дороги все там сильно бомбили, а это уже было шоссе Витебск – Смоленск. Мы с шоссе свернули в сторону километров до 10. Поехали. Только когда из деревни выехали, тут у самой дороги поселок, затем мост. Мост разбомбили. Когда выехали на шоссе, что-то с одной машиной случилось. А мы ехали на трех машинах.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Кто это мы?

тов. ЕФРЕМОВ. Начальник связи дивизии, командир батальона связи, капитан тов. Черноголов (27) и я. На других машинах – пулеметчики, автоматчики. Пока шофер копался, слышим, навстречу идет быстро машина, а мы чувствуем, что противник километров за 20, и как раз с этой стороны идет машина. Майор тов. Дудник командует: «По канавам! Ложись!» Машина шла-шла, а ночь темная, вдруг что-то состукало, потом раздался металлический лязг и выстрел из винтовки. Мы поняли так, что противник быстро оставил машину. Слышим стон у машины. Встаем все. Один кто-то крикнул: «Кто там?» Не отвечает. Второй раз подаем голос: «Кто там? Стрелять будем!» А там кричат: «Свои!» Я – туда, остальные на месте. Командир подходит. Оказывается, это разведка. Они днем уехали на разведку, разведали большое количество танков – 50 танков и за ними пехота. Когда они днем ехали, на этом месте воронки не было, а ночью оказалась воронка, потому что сбросили бомбу, и машина с полного хода закатила в воронку. Кто в кузове сидел, через кабину вылетел на дорогу. Винтовка вылетела, стукнула о камень, и получился выстрел. Кто руку сломал, кому голову разбило. Шофер только вылетел, но ничего не сделалось. Мы оказали им помощь и выехали.

Светает. Приходилось действовать скрытно, потому что самолеты все время за тобой крутятся. На этом командном пункте мы пробыли день. Командиры дивизии приехали, наши полки вели бой.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Когда получили сведения, что противник заходит в тыл и начинается окружение дивизии?

тов. ЕФРЕМОВ. 13/VII командир дивизии получил сведения, что немцы зашли нам в тыл. А как раз в тылу наши саперы строили переправы для того, чтобы дивизию оттянуть назад. Во время строительства переправы довольно сильный немецкий разведывательный отряд налетел на передовых наших саперов. Часть успела убежать, политрука роты саперов ранило. Его тащат на носилках километра за три, на командный пункт. Он докладывает командиру дивизии, что немецкий отряд на мотоциклах с танками налетел. Их очень поздно заметили, и переправу, которую строили для себя, немцы захватили.

Значит, они замыкают нас в кольцо. Командир дивизии принимает решение с этого командного уходить и оттягивать за собой полки. Все – кто по машинам, кто как – собираются. Командир дивизии только успел выскочить из машины, как разрывается снаряд и пробивает дверку машины. Если бы не успел выскочить, может быть, его убило бы или тяжело ранило.

Тут был узел связи. Оставляют связистов во главе с одним младшим лейтенантом. Он был из запаса, фамилию его не помню. С ним осталось человек до 10 бойцов и еще один лейтенант из другого подразделения. Все сидят за столиком, устроенным под елочкой. Прилетает шрапнельный снаряд и разрывается. У меня тут записано: были сильные бои, ранило младшего лейтенанта, пять бойцов, одного человека убило, а этому младшему лейтенанту оторвало руку (28).

Этим я хочу сказать, что командный пункт был обнаружен немцами, их артиллерия точно била по командному пункту. Нам оставаться нельзя было.

Со мной в машину село несколько командиров. Под нами разрывается снаряд, но ведь шрапнель идет несколько вперед и поэтому нас не задело.

Быстро перебрались на другой пункт. Полки отходили за командованием дивизии. Все время были бои, и вот с 13 июля особенно уже сжималось каждый день кольцо. Начало окружения было числа с 8, но кольцо еще не было таким плотным. Связи, однако, не имели ни со штабом армии, ни со штабом корпуса.

Командир дивизии отдает приказ. В нашем батальоне подбирают двух бойцов для посылки через линию обороны противника с целью установления связи со штабом корпуса или со штабом армии. Один боец товарищи Вяткин (29), фамилию другого бойца не помню, но выбрали самых храбрецов-комсомольцев. Они отправляются, и мы больше о них не слыхали. Дошли они до места назначения или их поймали, или еще что-нибудь. В общем, никаких известий больше не имели, и в переписке не слышал, чтобы о них упоминали. А вообще, они были более или менее на видном счету.

Каждый день противник сжимал кольцо. Нам уже дышать нечем было: горючего нет, питания нет, мы дней 8 были без хлеба, никто ни крошки хлеба не кушал, боеприпасы расходуются, оружие выходит из строя, снарядов нет, хотя пушки возим и даже с месяц возили немецкую зенитную пушку. Казалось бы, такое положение должно морально разлагать людей, но ничего подобного. Каждый чувствовал, что это временно, и все это будет пережито, почему-то каждый был уверен, что мы не погибнем, а выйдем из окружения. Все больше нарастала ненависть к врагу, все больше вырабатывалось мужество и отвага у людей.

Затем командир дивизии принимает решение, что дальше в окружении биться нельзя, а надо прорывать кольцо и выходить к другим соединением. Принимает решение 16 июля, что мы в одном направлении, во что бы то ни стало должны штыком проложить себе дорогу. И вот 16 в ночь на 17 июля мы двигаемся к самому противнику, то есть к одной стенке окружения. Район этот, пожалуй, не назову, его в моих записях не было.

Только рассвело 17, противник нас уже встретил, но мы, нахально напирая на противника, пробиваем кольцо. За целый день боев, однако, мы не сумели обеспечить себе прохода через стенку противника. Потерь было порядочно, очень большие потери и противник понес, но он сумел подтянуть силы из других точек и из тыла. Мы ни на метр углубиться в его оборону не могли. Все эти бои окончились 17 вечером безрезультатно.

Командир дивизии принимает решение изменить маршрут, двигаться в другом направлении, и во что бы то ни стало прорваться. Он прямо говорит: «Если не пробиться сегодня, завтра будет поздно, потому что сил у нас становится все меньше и прорываться будет нечем». Снарядов уже было очень мало, артиллерия у нас бездействовала, самолетов мы не видели, подкреплений никаких не было. Надежды были исключительно на себя.

Командир дивизии принимает решение двигаться ночью с 17 на 18 июля. Мы переезжаем. На несколько километров приближаемся к обороне противника на другом участке. Но противник, занимая оборону по берегам реки Черница (30), и имея дорогу, пересекающую эту реку, на протяжении 4–5 километров устроил сильную засаду.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Он знал, что дивизия должна пройти здесь?

тов. ЕФРЕМОВ. Нам больше негде было пробираться, кругом болото, и он здесь устроил сильную засаду. На опушке леса он насадил множество «кукушек» – автоматчиков на деревьях, а в лесу по дорогам, особенно где возвышенность, засели с минометами и противотанковой артиллерией, не говоря о пулеметах и автоматах. Зарылись хорошо и ждали.

Только рассвело, стали подъезжать к опушке леса. А командир дивизии оказался даже впереди, и он врезался сразу в автоматчиков. С ним, конечно, был отряд. По этому отряду стукнули автоматчики со всех елок и сосен.

Постепенно дивизия к этому месту подбирается и пешком, и на машинах. Я ехал на одной машине, со мной 15 бойцов и два младших командира. Только подъехали к опушке леса, метров 150 до командира дивизии не доехали, попадает в машину снаряд. Машина загорелась. Командую: «С машины!» Бойцы метрах в 50 в сторону залегли, ведут ответный огонь. А нас бьют из пулеметов, с деревьев бьют из автоматов, как свинцовый дождь летят снаряды и мины, и уже самолеты кружатся. Мы отстреливаемся. Я вижу, командир дивизии и начальник связи подползли: «Что делать дальше?» – «Держите оборону и в этом кусте уничтожайте кукушек».

Мы бросились. Еще связисты подходили, потом полки подошли, – бросились бить кукушек. Русский человек, особенно уральцы, очень стоек. Я за всю войну видел, пожалуй, представителей всех народов Советского Союза, но самую высокую оценку я дам, пожалуй, уральцам. Автоматчик бьет прямо в упор с дерева, а все равно бегут вперед. Тот, видя, что автомат не представляет ничего страшного для нашего бойца, бросает его, и сам с дерева, а тут уж его штыком. Кукушек перебили очень много. Конечно, никто не считал их в жарком бою.

И вот там отряд, в другом месте отряд, даже не было организованного порядка наступления, потому что сама обстановка не позволяла ни минуты промедления. Иначе это дало бы выигрыш противнику. Внезапным, ошеломляющим ударом мы должны были действовать и, несмотря на то, что противник забрасывал нас минами, мы должны были прокладывать себе дорогу штыком. Кто как действовал, трудно говорить, потому что только о себе знаешь и о том, кто дрался с тобой.

Когда кукушек перебили, я опять получаю задание от командира дивизии непосредственно, что вот в одном направлении надо расчищать дорогу. Там чувствуется вражеская засада. Мы пошли, бойцов было много, человек 50. Когда стали подходить до этого места, где противник, метрах в 300, он обрушился сильным минометным огнем. Хорошо, что болотистое место, мины падали, но не разрывались. Это нас сохранило, способствовало нашему продвижению. Мина упадет – прижимаемся к земле. Хочешь защитить себя, каждый хочет биться дальше.

Эту засаду противника, нельзя сказать, что их много было, быстро расчистили. В основном перебили, а остатки убежали.

Дивизия все продвигается. Полки двигаются таким образом: где целиком батальон, где взвод – просто в одном направлении расчищают дорогу. Двигаются и обозы, отставать тоже нельзя, могут отрезать.

Потому опять получаю задание: в одном направлении идти и также расчищать дорогу. Со мной было порядочно людей, человек 30, в том числе два командира взвода.

Мы бегом уже бежим, ждать некогда. Вдруг справа сильный пулеметный и минометный огонь. Я крикнул: «За мной!» Круто повернул вправо. Несколько человек, которые были близко около меня, повернули вправо, остальные прямо побежали. Они не слышали моего голоса. Со мной оказалось 8 бойцов. Когда мы выбежали на лесную полянку, то увидели маленькую сопку. Противник правее этой сопки. Наш батальон наступал, но по нему открыли такой огонь, что нельзя было продвигаться. Когда мы выбежали на опушку, враг заметил и перенес весь огонь на нас.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Что же делать – обратно не побежишь?

тов. ЕФРЕМОВ. Даю приказания: «Ложись!» и «Ответный огонь!» Нам все видно, но немцы до себя не допускают метров за 300–400. Начали стрелять из винтовок, я – из карабина. Бойцы рассыпались. Местность была вроде складочек, за этими складочками мы сохранились, но не на опушке леса, а правее. Немцы били как раз по опушке, а мы оказались правее, между впадинами. Они рассчитывали, что мы из кустов бьем и нас это сохранило.

Я наблюдаю, чтобы нас не окружили, не перебили сзади. Даю бойцу тов. Андрееву задание (31), храброму бойцу: «Полезайте туда и проверьте, что там есть». Я увидел повозки, около которых лошади валяются. Надо к ним ползти почти с тыла. Подняться никак нельзя. Он по-пластунски двигается, поднимает руку и стаскивает с повозки что попало. Стащил три пулемета и миномет. Приполз и говорит: «На повозках пулеметы и минометы». Бойцы умели владеть пулеметом, но не знали миномета. Потому приказываю: «Взять пулеметы!» Принесли четвертый пулемет. Легли, рассыпались, вроде полукольца создали, начали стрельбу из четырех пулеметов. А потом товарищ Андреев тащит миномет.

А их у нас на вооружении не было, мы знали только теоретически. Это плохо. Я даю бойцу команду: «Освоить миномет!» Он: «Есть!» Упал за кустик, разбирает миномет. Соображение ему подсказывает, как действовать. Открывает «банку», – мину вытаскивает. Ищет запал, вкручивает его в мину, – и мина полетела. Докладывает: «Товарищ политрук, миномет освоен!» Даю приказание трем бойцам: «Встать к минометам!» Ползут, расставляют три миномета, и давай поливать по этой сопке. И как раз покрываем ту точку, где расположились немцы. Пулеметы строчат и три миномета… А винтовки уже лежат, потому что некому действовать из них. Работа закипела. Чувствую, все меньше и меньше огонь немцев. Командую: «Прибавить!» А тов. Андреев все время подтаскивает патроны. Затем вовсе тихо стало. Тогда встаем и бросаемся вперед. Одни трупы, минометы и побросанные орудия.

Ну что же, сопку очистили. Не представляете, какая неимоверная радость была. Пошли опять на свое место, отдохнули немного, а тов. Андреев, пока пулеметы таскал, нашел кухню. Мы до этого не кушали двое суток, а там нашли обед хороший. Мяса много – котел. Суп, причем он густой-густой. Мы дней 8 хлеба не ели, а тут и сухарики, и рыбу нашли. Говорю: «Тащите все сюда, уже безопасно». Часть бойцов дежурит, чтобы нас не накрыли. Я сам попробовал, а потом командую: «Кушать!» И сам поел. Прикрытие покушало, настроение поднялось.

Своих раненых перевязали. Пулеметы, минометы на плечи взвалили, винтовок, патронов набрали, но порядочно барахла, которое не нужно, оставили. Пошли. Выходим, навстречу командир дивизии. Докладываю. Его очень обрадовало сообщение. Тут же газетные работники, – оформили материал.

Я получаю задание еще идти в таком-то направлении, к такой-то точке, во что бы то ни стало добиться успеха. Народа много собралось. Я скомандовал: «Кто со мной пойдет на боевое задание». Все кричат: «Я, я!» Говорю: «Становись!» Все становятся, причем часть бойцов встала из других подразделений. Я приказал им выйти, потому что, когда не знаешь бойцов, трудно воевать. Когда я своих знаю, то уверен, что они меня не подведут, и я не должен подводить. Человек 50 бойцов со мной пошли.

Мы шли, примерно, километров пять лесом. Чувствуем, что справа у нас идут основные силы. Думаем, наткнемся на засаду и будем громить, а у нас и пулеметы, и мины есть, и бойцы не говорят, что тяжело тащить. Подходим к одному селу Добромышль на берегу Черницы (32). Чувствую, там горючее. А горючее нам до зарезу нужно. Когда в бинокль рассмотрел, я понял, что там немецкий штаб. Не знаю, крупный, некрупный, но чувствуется, что штаб. Блиндажи здесь, все бегают, суетятся. Но это в стороне, километра за четыре.

Дивизия все раздвигает. Части немцев отходят в сторону, потому что некуда деться. Им крепко тут жизнь дали. Посмотрел еще в бинокль: штаб сильно укрепленный, охраняется. На горе, видимо, чтобы незаметно было для нас, один гражданин в гражданской одежде, якобы, пасет корову, но фактически на этом самом месте наблюдатель, который следит за подходами врага. Ему видно километров за полтора-два.

Мы зашли в тыл противнику. Я все это взвесил. Чувствую, там бои идут тяжелые. Значит, дивизия подходит к реке, будет форсировать, и нам здесь бой нет смысла заводить. Тогда командую: «Принять вперед!» И выходим опять туда, где идут наши полки, командование дивизии. Мы их догнали у самой реки Черницы, и когда ее форсировали, противник ни одного выстрела не сделал, потому что до подхода к реке его разбили основательно. Те, кто успел убежать, не тормозили уже, потому что не было сил.

Так с 18 на 19 мы форсировали Черницу, небольшую речку, но довольно дорого обошедшуюся для нашей дивизии.

19/VII, когда стало светать, мы от Черницы были километров за 15–20. Приближаются наши части. Зашли в лесок. А все голодные, уморившиеся, кушать надо бы, но нечего. Я поехал в один колхоз, договорился с председателем, по акту взяли двух телочек, взяли центнер только что намолоченной пшеницы, сварили и поели.

20/VII числа получаем Указ Президиума Верховного Совета о введении института комиссаров (33).

Мы отдохнули, собрали силы, проверили, что вышли из окружения, привели себя в порядок и стали двигаться в определенный район занимать оборону. Я был тогда назначен комиссаром отдельного батальона, когда командир пропал без вести. Потерь было порядочно (34).

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Положительно то, что, дивизия вышла организованно.

тов. ЕФРЕМОВ. Не было ни сдачи в плен, не было того, чтобы выходили из окружения поодиночке.

Затем нам приказано было двигаться ближе к Смоленску. Там намеревались боевые операции вести, за Смоленском. Мы продвигались к Смоленску, ведя все время бои. В течение полутора месяцев от Витебска до Смоленска очень редкий день проходил, чтобы не было активных боевых действий. Особенно запечатлелись бои под Смоленском.

Под Смоленск прибыли две наших армии – 16-я и 20-я. Задача была перед ними: во что бы то ни стало отбить Смоленск, несмотря на то, что несколько дней Смоленск находился в руках немцев, весь горел, и как будто уже незачем было и бороться за него. Ночью вокруг него километров за пять светло было от огня, а днем все застилало дымом.

Наша дивизия получает задание вести еще более активную оборону. В одном районе нам также дают задание занять оборону, и во что бы то ни стало хоть несколько сдержать противника. Это было, примерно, 22 июля. За ночь мы продвинулись на этот участок, и там нужно было окопаться, чтобы противник не знал, что мы тут сидим.

Нашему батальону дают определенный участок, чтобы занять оборону, справа и слева наши полки. Я тогда был комиссаром, а командиром нашей части был капитан тов. Черноголов. Мы с ним пошли, но он почему-то остался километра за полтора сзади меня. Занял выгодный наблюдательный командный пункт и тут остался, имея при себе связных и пулеметчика. Я ушел вперед километра на полтора, показал командирам рот, где занимать оборону. А сам пошел и привел все в порядок.

Сидим. Немцы на нас надвигаются все ближе и ближе. Их очень много. Идут как бы волнами, переваливаются через возвышенность. Мы ждем, метров на 200 подпускаем, потому что на дальнем расстоянии бесполезно из винтовки бить. Дело уже доходит до бросания гранат. Бой идет жестокий. С фронта наседают большие силы противника, заходя и справа, и слева от нас. А далеко, метров за 700, двигаются, но даже трудно из бинокля различить, наши или противник, цвета обмундирования не различишь. Мы знали, что наши полки слева и справа, но у нас связи с ними не было установлено, и это нас подвело. Но, как говорят, живи и учись.

Я сделал вывод, что полки отходят, а наше дело – прикрыть их отход. Таким образом, мы замедлим движение противника, истребив его силы.

Потом связной подполз ко мне. А кругом пули, сильный минометный огонь. Это уже, как правило. Артиллерия даже меньше действовала, чем минометы. Минометы это у них основа основ. Подползает связной и говорит: «Отходите». Я думаю: «Почему отходить, когда мы успешно прикрываем?» Но минут через 15 опять связной, и говорит: «Вас окружили, отходите». Тогда я понял, что это не наши, а противник. Он зашел километров на 15, и нас окружает.

Тогда я даю приказ командирам рот: отходить организовано. Они поднимают одну роту, вторую роту, вперебежку-вперебежку и быстро по оврагу выводят на дорогу. А дальше идет рожь такая высокая, что даже человека не видно. Одна за другой выходят роты и, конечно, не строем, а врассыпную. Выходят на дорогу, а там уже немцы. На дороге отряд небольшой, человек 30, еще движутся по ржи цепью, и слева немного обходят. Стараются сомкнуть кольцо.

Наши остановились и немцы стоят. Я бегу к роте, кричу: «В плен бери!», но мой голос издалека не был слышен, так как все были утомлены. Командир роты был молодой, видимо, растерялся и не знал, что делать. И вот сошлись на таком расстоянии, что руку можно подать. Их отряд стоит и наша рота. Правда, рота уже не по мирному времени, но все-таки рота. Немцы о чем-то разговаривают. Когда подбегаю, один из младшего комсостава немцев что-то ждет, разговаривает, нервничает. Я выравниваюсь с ротой и опять командую: «За мной, брать в плен!» Подбегаю к этому активному немцу, сразу за левую руку его схватил, он пробовал сопротивляться, но я быстро выхватил у него винтовку, кинжал, который сбоку висел, гранату. Я гранату взял и бросил далеко. А в такой момент сила появляется ужасная, хоть пять человек, все равно, думаю, справлюсь.

Подбегают два бойца, этого немца в штаб повели, а остальные все за мной бросились, и начался рукопашный бой. Немцы тоже решили оказать сопротивление. Я видел, как подполз с гранатами немец и ранил пулеметчика. Но наши – одна, другая рота бросились, кто штыком, кто стреляет, даже у нас молодой доктор был, и тот вытащил пистолет. Ему пуля в глаз попала, а потом его перевернуло.

Немцев отбросили метров на 150. Но я вижу, поскольку нас окружают, и поскольку получил приказ отходить в другой район, то должны исполнять. Дальше оставаться тут было бы безуспешно. Я дал приказ отходить дальше. Пошли врассыпную (35).

Какая-то возвышенность впереди и подъем. Земля вспахана, тяжело идти. Они нас давай поливать из пулеметов, автоматов. Мины, снаряды летят. Того в руку ранило, мне осколком в ногу попало, но я посмотрел – сапог цел, шагаю дальше. Вокруг землю поднимает столбами. Когда наши перевалили за сопку, я задаю себе вопрос: «Как это так, ни одна пуля не задела?» Просто удивительно было.

Когда все ушли за сопку, отошли на новое место. Там снова все силы собрали. Командование дивизии говорит: «Будем следить за таким-то районом, чтобы подальше уйти от противника в тыл, укрепиться, и тогда его истребить».

Только в одну деревню вошли, а деревня маленькая, на возвышенности стоит. Идем по улице, а немцы из артиллерии как стукнут по нам. Возле самой головы летят снаряды и разрываются. Тут действительно страшновато, думаешь, вот-вот по голове хватит. Я тут все же в овраг. По оврагу стали пробираться в указанный командиром дивизии район.

Дело к вечеру. Подошли к станции Кардымово (36) у самого Смоленска. Станцию Кардымово и Дорогобуж отделил Днепр. Местность через Днепр была разбита. Несколько ж. д. составов стояло на этой станции, но толкать уже было некуда. В частности, стоял состав с бомбами и минами, километра за три от станции они стояли. Единственный исход был – уничтожить этот состав. Стояло также несколько составов с цистернами, но горючего уже не было, раньше его взяли. Был состав с обмундированием, – и тут мы получили новенькое летнее обмундирование – каждый пару белья и костюм.

Ночью мы решили отдохнуть часа два. Я помню, нас, несколько командиров, зашли в хату, умылись, покушали. Потом вышли к своему обозу – кто под повозку, кто под машину, легли отдохнуть. В три часа раздались разрывы. Это рвались составы, один за другим.

Мы получили задание идти километра 4–5 назад, то есть навстречу противнику, и занять оборону у совхоза Мольково (37). Мы с капитаном тов. Черноголовом туда идем. Капитан тов. Смоляков отправился в другую сторону.

С нами была повозка, которая везла боеприпасы. Пришли и заняли сопку, разместили роты. Было уже светло, но еще туманно. Противник в этом участке не наступал. Самолеты летали, но видимость была плохая. Мы на этой сопке окопались, замаскировались и ждем противника. Сделали так, что на одном фланге капитан, а на другом я, чтобы руководить и держать в одних руках всю оборону. А слева оказалось отделение людей из одного нашего полка, с пулеметом.

Стою в окопчике, наблюдаю в бинокль. Противник от нас за километр. Начинает надвигаться большая группа, до полка. Опять идут таким же образом: одна волна, другая. А там яровые были посеяны – овес, ячмень и они прямо по посеву идут. Мы рискуем допустить на 200–300 метров и тогда вести бой. Когда они близко подходят, забираются на сопки те, которые впереди нас, и завязывается жестокий бой. Действительно, никто не забудет, кто участвовал в этом бою.

Слева пулеметчики 435-го полка помогали. Они простреливали по низине, где противник проходил. Когда начался бой, мы заставили противника приземлиться и окопаться. Стойко держали оборону. Мины, снаряды летят дальше, чем мы находимся. А сверху у нас повешено что-то вроде аэростата, в шутку называли «колбаса». Так артиллерийский огонь разведывается, и в тоже время, – где какие силы.

В лесу стояли силы какого-то другого подразделения. Им нужно было через переезд проходить. А надо сказать, я не видел меткого артиллерийского огня. Правда, они во время войны тоже опыт приобрели. А вот их минометчики били точно. И вот, когда машины стали переправляться на этот переезд, как снаряд, – так точно в машину. Так машин 12 вывели из строя.

Из нашей повозки, на которой привезли нам боеприпасы, ездовому кто-то приказал переехать через переезд и с другой стороны остановиться, поскольку насыпь там высокая. Он только выехал на переезд, как снаряд и его вдребезги разнесло вместе с лошадью. Мы остались уже без повозки.

Бой идет страшный. Неудача в этом бою тоже была. Долго мы не могли так держаться. Один боец, тов. Мартынов (38), крикнул: «Нас окружили!» Видимо, струсил основательно. Когда я руководил на левом фланге, я наблюдал и за своим тылом, следовательно, я был уверен, что нас никто не окружает. А вот капитан не проверил, поверил ему, и дает команду отойти правому флангу на 100 метров. Но мы на сопке находимся, я поднялся и видно все. Тогда поднялась рота и бежит на левый фланг. Я им: «Куда?» – «Приказано отходить, нас окружили!» – «Никаких окружений, на место!» Все повернули на место, и в окопы. Тогда капитан ползет ко мне и говорит, что нас окружили. Я говорю: «Посмотрите, кто окружил?»

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Может, ему не видно было?

тов. ЕФРЕМОВ. Правда, в кустах ему не видно было, а я был на таком месте, что все видно. Когда несколько бойцов поднялось и бежало по сопке, противник уже засек это место и как накроет нас минометным огнем!

Капитан подполз ко мне и говорит: «Не знаю, как будет». А я ему отвечаю: «Победа будет за нами! Не первый раз». Сам духом не падаю и его поддерживаю. Будем держаться, а потом отойдем на тот участок, там для нас будет удобнее. За линией железной дороги – другая сопка.

Я так разговариваю, вдруг прилетает мне осколок. Ранили меня. Ну, ничего, перевязывать уже позднее будем. Еще что-то ему оказал, а меня второй осколок как стукнет, и я уже свалился. Что-то крикнул, но потом в себя пришел. Хотел ползти – нельзя, нога не дает. Ногу рукой пощупал, нога тут, но не действует. Осколок прилетел и пробил до самой кости.

Тогда капитан сказал двум бойцам, они подбежали ко мне, но не могут поднять. Волоком оттащили метров на 400–500 в кусты. Индивидуальные пакеты у меня были в кармане, вытащили, перевязали и потащили на линию железной дороги. Она рядом была. А противнику видно, он из пулемета по рельсам. Но все-таки не попала ни одна пуля, хотя думал – добьют.

Потом положили меня на повозку и повезли. Как только поднялись наверх на насыпь, – по повозке давай стрелять. Пули строчат. Думаю: ну добьют. А жить хочется, не знаю как! Хоть и без ноги, а все-таки думаешь, – хоть бы жить!

Повезли. Капитан остался. Он командовал еще на сопке, а потом стали отходить к Днепру.

Пока меня довезли до пункта и сделали перевязку, прошло 8 часов. Между прочим, только минут за пять до моего ранения откуда-то прибежала пара коней с повозкой, и тогда все еще смеялись – это на твое счастье, а то бы за 10 километров не понесли на руках, бросили бы, а если бы не бросили, то не успели бы донести (39).

Ранило меня 2/VIII часов в 10 утра. Ночью меня уже привезли к Днепру. Только стали выезжать, а там большая колонна наших войск двигается к переправе. Мы стали «врезаться» в эту колонну. Вдруг два «мессершмитта» залетают с головы колонны. До половины ее долетают, берут в сторону, разворачиваются и расстреливают в упор эту колонну. Стреляют трассирующими пулями и получается огненная струя.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. И что же? Прятаться некуда?

тов. ЕФРЕМОВ. Кто под машину, кто под повозку – кто куда. Они пролетели, а затем несколько бомбардировщиков, и давай бомбить. Спустятся чуть не до земли и начинают. Думаю – опять многие не уйдут. А наши зенитчики, пулеметчики, все сбежались туда и начали вести огонь. Самолеты крутились с час. Меня, как беспомощного, стащили под повозку и все. Конечно, от пули не сохранишься, просто счастье, что не попала. С час они держали колонну.

Наутро приезжаем к Днепру, к так называемой знаменитой Соловьевской переправе. Она войдет в историю (40). Около нее за ночь устраивают что-то вроде мостика, а утром налетит самолет и разобьет.

Подъехали. Со мной еще четыре раненых бойца. Я говорю бойцу: «Ищите, где и как лучше переправиться по Днепру». Он ушел выше по берегу. Сам я лежу без движения. Вижу, наши командиры подбегают к повозке: «Что случилось?» Я говорю: «Вот что». – «Так, давайте сюда, через мостик мы переправим». Вижу подполковника тов. Черепанова: «Переправляйся скорей через Днепр». Дальше начальник санитарной части дивизии, врач II ранга тов. Корольков увидел меня: «Давай скорей переправляйся по мостику!» (41)

А в это время штаб армии переправляют, повозку не пускают. Конечно, важнее штаб армии переправить, чем повозку. Но потом сказали, что это раненый командир, надо перевезти скорее. Тогда много людей подбежало, подхватило и моментально переправило на другую сторону. Мы поехали дальше в лес. А по нам немцы как откроют огонь! Мы скоро завернулись и обратно. Опять к Днепру подъезжаем. Там и встретил капитана тов. Черноголова. Он обрадовался, кричит: «Ты разве жив? Теперь я тебя не оставлю!» Мы поехали на участок километров за 15, где собиралась дивизия. Там ночевали. Это было уже с 3 на 4. Дивизия затем получает приказ вернуться на Днепр и занять на этом берегу оборону, чтобы не дать противнику передвигаться через Днепр.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Каково было прощание с боевыми друзьями?

тов. ЕФРЕМОВ. Дивизия пошла на Днепр, а у нас в районе построили бойцов, меня подтащили и я, как политработник, сказал последнее слово бойцам. У меня слезы и они все загрустили. Потом капитан пришел, посоветовались, кого представить к правительственной награде. Я назвал несколько фамилий, и он назвал. Я настаивал, чтобы они оформили это представление. А я, шофер тов. Иванов, капитан тов. Смоляков и еще кто-то были представлены к награде числа 25-го июля, после того, как вышли из окружения. Но, к сожалению, материал не дошел до того органа, который должен был награждать. Таким образом, не только я, но и сотни людей из дивизии, остались не награжденными.

проф. ДАНИЛЕВСКИЙ. Ничего, со временем разберутся.

тов. ЕФРЕМОВ. Еще я упустил характерный момент. Перед тем, как у станции Кардымово были бои, 29–30 июля были жестокие бои за город Смоленск. В этих боях участвовали обе армии – и 16-я и 20-я. Мы были не в самом городе, а за 1,5 – 2 километра. Город горел, и там сидели еще немцы. 29 и 30 штурмовали Смоленск. Туда немцы подбросили свежие силы, видя, что наши стягивают силы. Была отборная немецкая 5-я дивизия, прибыла свеженькая, но за 29 и 30 ее разбили наголову. 30 вечером объявляют, что Смоленск в наших руках (42).

Радость какая была! Несмотря на то, что наша часть потрепана была, а немцы получали подкрепление, в течение двух дней разбили эти немецкие силы, и город был в наших руках.

После этих боев стали уже форсировать Днепр основные части, а остальные защищали Смоленск. Но потом я уже в газетах читал, что Смоленск снова сдан немцам, и до сегодняшнего дня не возвращался.

Таков мой боевой путь и путь моих боевых друзей.

После этого я был отправлен в город Дорогобуж, затем в Вязьму, затем в Ессентуки. 20 дней там был в эвакогоспитале, а потом был отправлен в санаторий (43).

Когда поправился,  был откомандирован в Северо-Кавказский военный округ в Ростов-на-Дону. В Ростове-на-Дону было Главное Политуправление. Это было в октябре. А для Москвы октябрь был сложным периодом, следовательно, весь резерв перебросили в Горький, и мы поехали из Ростова на Горький.  Нам  нужно  было  в  другой состав перейти.  Не доезжая до станции 3 или 5 километров, наш состав остановился. Погода была пасмурная. Вдруг прилетает немецкий стервятник. Пролетел было, но потом заметил наш эшелон, и давай бомбить. Все бомбы бросил в стороны. У вагонов вылетели все стекла, поцарапало пассажиров, но, в общем, состав не разбили.

КОНЕЦ.

***

«МЫ ХРАНИМ КАК ВЕЛИЧАЙШУЮ ДРАГОЦЕННОСТЬ ТАКИЕ РАССКАЗЫ»

30 июля 1942 г. при Уральском филиале Комиссии АН СССР по истории Великой Отечественной войны было проведено совещание работников искусства и культуры. На нем рассматривались различные вопросы, связанные с деятельностью филиала [3]. Один из участников совещания, профессор А. А. Введенский (44) задал вопрос, который интересовал многих собравшихся: «В момент собирания разнообразного материала мы должны столкнуться с тем, что ряд материалов являются секретными… Допускать к ознакомлению с такого рода материалами широкий фронт работников невозможно. Как думает в этой части поступить наш Уральский филиал?» Руководитель Военной секции В. В. Данилевский ответил: «Насчет секретных материалов. Мы сегодня занимаемся вопросами истории Великой Отечественной войны в плане искусства и культуры, и вряд ли в этой области будут секретные материалы. По нашей войсковой линии все предусмотрено. Не нужно делать удар на эти материалы. Не беспокойтесь. За потерю секретной бумаги взгреют, а вот за потерю дневника, мемуаров, воспоминаний – этих важнейших материалов – ничего не сделают, и мы их топчем ногами. Действительно, если мы увидим, что кто-то в музее покусится на глиняную таблетку, каждый крикнет: «Варвар, остановись!» А когда письмо, которое представляет собой величайший документ в истории человечества, – документ Великой Отечественной войны, выбрасывается в ящик, – это дело считается нормальным… Как хранить этот материал люди не знают. Рассуждают так: письмо, датированное 1941 годом, можно и выбросить. В архивных инструкциях ведь не все предусмотрено. Думают, авось можно это уничтожить» (45).

В этом диалоге проявилось различие подходов к сбору материалов по истории Великой Отечественной войны, которое было характерно не только для сотрудников Уральского филиала, но и для Центральной Комиссии. А. А. Введенский выразил точку зрения одной группы ученых, которые считали, что приоритет следует отдать фактической стороне. Однако такой подход неизбежно приводил к вопросу о секретности. В условиях военного времени упоминание номеров воинских частей, имен командиров и политработников, названий населенных пунктов и пр. было строго регламентировано. Отметим также, что именно по этим причинам большинство рукописей, подготовленных к печати Центральной Комиссией и ее филиалами, так и не были опубликованы.

В. В. Данилевский считал, что важнее всего – показать человека на войне. Будучи специалистом по истории техники, он работал в архивах с чертежами или описаниями старинных машин. Однако об авторах этих документов, помимо имен, зачастую ничего не было известно. Отвечая А. А. Введенскому, он сравнил значение писем военной поры с драгоценными клинописными табличками. При таком подходе секретность отступала на второй план, а на первый выходил человек, участник и очевидец эпохальных событий.

В ноябре 1942 г. Военной секцией Уральского филиала Комиссии был разработан «Примерный перечень вопросов, которые должны быть освещены в истории 3-й гвардейской стрелковой дивизии» (46). В этом документе значительное внимание уделялось предвоенной подготовке соединения, а также его участию в боевых действиях на территории Белоруссии и Смоленской области в первые месяцы Великой Отечественной войны. Помимо этого, в «Перечне» значились следующие пункты: «Люди 3-й Гвардейской стрелковой дивизии»; «Быт дивизии»; «Художественное творчество бойцов, командиров и политработников».

Весной 1943 г. В. В. Данилевский писал: «Для сбора материалов широко используются связи с фронтовыми и тыловыми учреждениями и организациями. Особенно ценны записи бесед с уральцами-гвардейцами, уральцами – Героями Советского Союза, с лучшими уральскими производственниками, с боевыми подругами наших героев и т. д. Удалось собрать значительные материалы, среди которых выделяются записи бесед с делегатами наших уральских частей, побывавшими в Свердловске. Мы храним как величайшую драгоценность такие рассказы, особенно тех из наших друзей, которым суждено было после наших встреч положить на фронте свою жизнь за Родину. Эти записи просто и волнующе рассказывают о делах лучших сынов нашего народа, украсивших своими подвигами мировую историю» [1, с. 75].

Следует отметить, что большая часть вопросов, упомянутых в «Перечне», в беседах с командирами 3-й гв. стрелковой дивизии (К. Е. Яценко, Н. Ф. Ефремов, Н. И. Метелев) не поднималась вообще, или же рассматривалась схематично. Так, политрук Н. Ф. Ефремов, который в июне – июле 1941 г. являлся парторгом 297-го отдельного батальона связи, ничего не говорил о деятельности, связанной с занимаемой им должностью. Исходя из сообщенных политработником сведений, ему неоднократно приходилось выполнять личные распоряжения командира дивизии – он был делегатом связи, порученцем, командовал небольшими группами бойцов. Особенно часто это происходило в то время, когда дивизия оказалась в окружении.

В стенограмме не сообщены биографические сведения о Николае Федоровиче. Однако они сохранились в другом документе из материалов Уральского филиала Комиссии (47):

Ефремов Николай Федорович.

Род. 1909 – Кировская обл., Санчурский район, д. Изинур.

Чл. ВЛКСМ с 1931 г. чл. ВКП(б) с 1932 г.

В Красной Армии с 1931–1933 г., демобилизован мл. командиром.

С 1933–1940 – Санчурский район, на советской, комсомольской и партийной работе. Работал в местных организациях, на автозаводе. С 1933 г.: председатель сельсовета; председатель районного совета Осоавиахима; зав. отделом политучебы райкома ВЛКСМ; зам. ред. районной газеты.

1940 г. январь – призван в Красную Армию в звании политрук в отдельный полк связи. Лето 1940 – окружные партийные курсы в Свердловске. Государственный экзамен сдал на отлично, получил благодарность Военного Совета Округа.

С августа 1940 г. в 153-й стрелковой дивизии в батальоне связи. Зам. начальника школы связистов по политчасти. С 9 авг. 1940 г. – секретарь партбюро батальона. Август – октябрь: за отличную подготовку курсантов награжден грамотой Военного Совета и деньгами.

20/VII-1941 г. – комиссар батальона.

10/XI-1941 г. – прибыл в 85-ю стр. бригаду и приступил к работе.

16/XI-1941 г. – присвоено звание ст. политрука. Назначен в политотдел 85-й стр. морской бригады.

3/V-1942 г. – звание батальонного комиссара.

23/VII-1942 г. – приказ о назначении в штаб Карельского фронта; секретарь партбюро штаба.

21/Х-1942 г. – звание майора.

Далее боевой путь Н. Ф. Ефремова отчасти может быть восстановлен по документам, размещенным на порталах Память народа и Дорога памяти (48). За участие в боевых действиях летом 1941 г. в составе 153-й стрелковой дивизии он был награжден медалью «За отвагу» (49).

Весной 1945 г. в Восточной Пруссии майор Н. Ф. Ефремов служил на должности зам. командира по политической части 109-го отдельного Волковыского Краснознаменного полка связи 3-й армии; награжден орденом Красной Звезды. Участник штурма Берлина.

Ефремов Николай Федорович,

майор, зам. командира по политической части

109-го отдельного полка связи (50)

После окончания Великой Отечественной войны подполковник Ефремов находился в распоряжении Политуправления Минского военного округа. Его служба в Советской Армии продолжалась до декабря 1953 года.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Константин Симонов писал: «Радио хрипло на всю площадь сказало, что началась война, и жизнь сразу разделилась на две несоединимые части: на ту, что была минуту назад, до войны, и на ту, что была теперь» [9, с. 7]. «Две несоединимые части» – это, пожалуй, лучшая метафора к беседам В. В. Данилевского с командирами 153-й стрелковой дивизии. Более того, в воспоминаниях К. Е. Яценко, Н. Ф. Ефремова, Н. И. Метелева много других параллелей со знаменитой трилогией К. М. Симонова: бои в белорусских и смоленских лесах, попытки вырваться из вражеского окружения, смертоносные переправы через реки, трагические изломы человеческих судеб.

Особенно много эмоциональных описаний боевых эпизодов о первых неделях Великой Отечественной войны в рассказе Н. Ф. Ефремова. В. В. Данилевский по ходу разговора не прерывал своего собеседника, ограничиваясь только уточняющими вопросами. Несмотря на то, что  стенограмма  подверглась редакторской правке, в тексте сохранены стиль  и  манера речи Н. Ф. Ефремова, видны его переживания, эмоции и чувства.

Стенограмма подтверждает, что Н. Ф. Ефремов был хорошим политработником. Рассказанные им яркие эпизоды: переправа через Лучесу, рукопашная схватка и, особенно, захват у противника пулеметов и минометов находят подтверждение в официальных документах.

Примечания

1. Центр  документации  общественных  организаций  Свердловской  области (ЦДООСО). Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113 – 114 об. Ефремов Н. Ф. Блокнот фронтовых записей. Начат с 13 июня 1941 г. (выписки).
2. Камышлов – районный центр в Свердловской области, расположен в 130 км восточнее Свердловска (Екатеринбурга); Еланские (Камышловские), учебные военные лагеря находятся в 12 км к западу от Камышлова.
3. 297-й отдельный батальон связи 153-й стрелковой дивизии.
4. Подробнее см.: [2, с. 7–18].
5. В довоенный период плакаты с цитатами из выступлений Народного комиссара обороны СССР С.К. Тимошенко (1895–1970) широко использовались в РККА для наглядной агитации. Помимо этого, издавались иллюстрированные сборники его высказываний о боевой подготовке [10, с. 6–11].
6. Подробнее см.: [5, с. 77–81].
7. С марта 1941 г. 153-я стрелковая дивизия входила в состав 51-го стрелкового корпуса Уральского военного округа. В августе 1955 г. о боевой подготовке и состоянии частей дивизии писал генерал-майор Сазонов Кузьма Иванович (1898–1958), который в марте – июле 1941 г. являлся начальником штаба 51-го стрелкового корпуса [6, с. 497–499]. См. также: Память народа. 
8. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 13–16/VI-1941 г. Собирались из лагерей на учения, проводил домой жену. 16/VI-1941 г. Выехали на учения по северной дороге Камышлова до Волховстроя и затем в Белоруссию.
9. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 23/VI-1941 г. Выгрузились в гор. Витебске. Увезли тов. Галашева в госпиталь, т. к. заболел. 1-ый раз прилетали немецкие самолеты и сбросили 3 бомбы, но вреда не причинили. Мы разместились в лагере, на берегу Западной Двины. Галашев Григорий Николаевич, политрук, состоял в распоряжении командира 297-го отдельного батальона связи; пропал без вести в сентябре 1941 года. См.: Память народа. 
10. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 25/VI-1941 г. Заняли оборону, уничтожили десант: 25 человек в гражданской одежде.
11. С июля 1940 до января 1942 г. 153-й (3 гвардейской) стрелковой дивизией командовал полковник Гаген Николай Александрович (1895–1969). См.: Память народа. 
12. Смоляков Павел Алексеевич (род. 1908), в июне – августе 1941 г. капитан, начальник штаба 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии. См.: Память народа. 
13. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 25/VI-1941 г. Получил первое боевое крещение: в 50-ти метрах разорвалась воющая бомба. Ранило 4 чел., убило 1 чел. и лошадь. Истребитель обстреливал кусты, где находились мы в щелях.
14. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 27/VI-1941 г. Вступали в сильный бой с основными немецкими силами у дер. Латыгово и Обухово БССР. Латыгово – населенный пункт в Бешенковичском районе Витебской области, расположен в 40 км юго-западнее Витебска. Обухово – населенный пункт в 30 км юго-западнее Витебска.
15. Соколов Гавриил Дмитриевич (1900–1965), в июне – сентябре 1941 г. полковник, командир 666-го стрелкового полка 153-й стрелковой дивизии. См.: Память народа. 
16. С 29 июня по 2 июля 1941 г. 153-я стрелковая дивизия находилась в подчинении 51-го стрелкового корпуса 22-й армии. С 3 по 5 июля 1941 г. – в подчинении 62-го стрелкового корпуса 22-й армии, а с 6 июля по 13 сентября 1941 г. – в подчинении 69-го стрелкового корпуса 20-й армии [8, с. 7–8].
17. Речь идет о начальнике штаба 62-го стрелкового корпуса полковнике Пилипенко Антоне Петровиче (1903–1944). См.: Память народа. 
18. Черепанов Николай Михайлович (1900–1941), подполковник, начальник штаба 153-й стрелковой дивизии; погиб 4 октября 1941 г. См.: Память народа. 
19. О положении в районе Витебска в начале июля 1941 г. подробнее см.: [6, с. 510–513].
20. Захаров Евгений Степанович, полковой комиссар, зам. командира 153-й стрелковой дивизии по политической части; погиб 17 июля 1941 г. См.: Память народа. 
21. Гребнев Александр Петрович (1908–1941), младший воентехник, нач. боепитания 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии; пропал без вести в июле 1941 г. См.: Память народа. 
22. Лариков Семен Митрофанович (1907–1941), младший лейтенант, командир роты телефонистов 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии; пропал без вести в июле 1941 г. См.: Память народа. 
23. Лучеса, река в Витебской обл. Белоруссии, левый приток Западной Двины.
24. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113 – 113 об. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 6/VII-1941 г.  Загорелся  гор. Витебск.  Пропали тов. Лариков,  Гребнев,  Коротин  и  др. Я разыскал штаб корпуса. Форсировали реку Лучеса на полуторке с шофером Ивановым в районе Перевоза. Разбомбили Витебский аэродром с самолетами. Перевоз, населенный пункт в 17 км южнее Витебска, на западном берегу р. Лучеса. Коротин Алексей Евдокимович, красноармеец, зав. складом 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии; пропал без вести в июле 1941 г. См.: Память народа. 
25. Дудник Иван Пантелеевич (род. 1901), в июне – сентябре 1941 г. майор, начальник связи 153-й стрелковой дивизии. См.: Память народа. 
26. Юлдашев Гариф Зиятдинович (род. 1903), в июне – сентябре 1941 г. майор, командир 435-го стрелкового полка 153-й стрелковой дивизии. См.: Память народа. 
27. Черноголов Сергей Владимирович (род. 1903), в июне – сентябре 1941 г. капитан, командир 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии. См.: Память народа. 
28. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113 об. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 13/VII-1941 г. Были сильные бои. У нас ранило мл. л-та и 5 бойцов. 1 чел. убит. Одному оторвало руку шрапнелью.
29. Предположительно, речь идет о красноармейце 153-й стрелковой дивизии Вяткине Афанасии Алексеевиче (род. 1916), телефонисте 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии, который пропал без вести в июле 1941 г. См.: Память народа. 
30. Н. Ф. Ефремов говорит о дороге Лиозно  –  Ореховск, которая пересекает р. Черница в 6 км юго-западнее Лиозно. Черница, река в Смоленской обл. России и Витебской обл. Белоруссии, правый приток р. Лучесы.
31. Предположительно, речь идет о красноармейце Андрееве Якове Прокопьевиче, телефонисте 297-го отдельного батальона связи 153-й стрелковой дивизии. См.: Память народа. 
32. Добромысли (Добромысль, Добромышль), населенный пункт в Витебской обл. Белоруссии, расположен в 15 км юго-западнее Лиозно и в 55 км юго-восточнее Витебска.
33. Речь идет об Указе Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 г. «О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Рабоче-Крестьянской Красной Армии // Известия. 17 июля 1941. № 167 (7543).
34. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113 об. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 14–18/VII-1941 г. Бои за переправу через реку Черницу у села Добромысль. Пропал Пашков, убили Орлова и ранило несколько человек. Я с 8 чел. ходил 4 раза в атаку: разбили взвод немцев. Захватили 3 миномета, 4 ручных пулемета, бинокль, много гранат и патронов, кухню с обедом, сухари и рыбу. Дивизия организованно вышла из окружения. На пути разгромили врага. За отличия в боях представлены к награде Иванов – шофер, Смоляков – капитан, я. 20/VII-1941 г. был назначен комиссаром 297 обс. Пашков Владимир Иванович (1912–1941), старший политрук, комиссар 297-го отдельного  батальона  связи 153-й стрелковой дивизии; погиб в районе Добромысль 17 июля 1941 г. См.: Память народа. Орлов Константин Алексеевич, мл. лейтенант, командир взвода телефонистов 297-го отдельного батальона связи; погиб 17.07.1941 г. во время переправы через р. Черница.
35. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 113 об. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 29–30/VII-1941 г. Был ожесточенный рукопашный бой во ржи. Я поймал живьем немца и отправил в штаб. Отобрал штык, гранату и винтовку.
36. Кардымово – населенный пункт в Смоленской области, в 28 км к северо-востоку от Смоленска.
37. Мольково, населенный пункт в Смоленской обл. Белоруссии, расположен в 25 км северо-восточнее Смоленска и в 4 км юго-западнее Кардымово.
38. Предположительно, речь идет о красноармейце Мартынове Викторе Ивановиче (1915–1945), телефонисте 297-го отдельного батальона связи. В рядах 3-й гвардейской стрелковой дивизии гв. ефрейтор В. И. Мартынов находился до 18 января 1945 г., когда он погиб в бою у ст. Вальтеркемен (Восточная Пруссия; совр. Ольховатка Калининградской обл.); награжден медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны II степени. См.: Память народа. 
39. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 114. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 2/VIII-1941 г. Утром заняли оборону и упорно дрались у совхоза. Меня ранило 2-мя осколками от мин. С поля увезли на повозке – около ст. Кардымово.
40. О значении Соловьевской переправы в Смоленском сражении 1941 г. см.: [7, с. 36, 41, 50].
41. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 114. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 3/VIII-1941 г. Я и 4 чел. раненых бойцов переправлялись через Днепр у Соловьевской переправы с помощью Королькова. Корольков Евгений Прокопьевич (1911–1943), в июне – сентябре 1941 г. военврач 2 ранга, начальник санитарной службы 153-й стрелковой дивизии; погиб в январе 1943 г. См.: Память народа. 
42. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 114. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 24–30/VII-1941 г. Дрались за гор. Смоленск и снова взяли его.
43. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 114. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова: 5/VIII-1941 г. Прибыл в Дорогобуж и выехал в Вязьму. По дороге видел воздушный бой истребителей. 6/VIII-1941 г. Прибыл в гор. Вязьму и лежал 2 дня в госпитале. 8/VIII-1941 г. Отправили санитарным поездом на Кавказ. 12/VIII-1941 г. Утром прибыл в Ессентуки.
44. Введенский Андрей Александрович (1891–1965), доктор исторических наук (1946), зав. кафедрой истории СССР Уральского государственного университета, специалист по истории Урала, вспомогательным историческим дисциплинам.
45. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 7. Л. 11 об.
46. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 3. Л. 164 – 166 об.
47. ЦДООСО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 10. Л. 114 – 114 об. Выписка из блокнота Н. Ф. Ефремова.
48. Ефремов Николай Федорович. Память народа. См. также: Память народа; Дорога памяти. 
49. Из наградного листа Н. Ф. Ефремова от 26 октября 1942 г.: «17.07.1941 г. в борьбе за переправу  через р. Черница,  у местечка Добромысль, политрук Ефремов ходил в бой 4 раза. Особенно характерен был 3-й бой, враг в составе 20 чел. засел на сопке и вел ураганный минометный и пулеметный огонь. Политрук Ефремов с группой бойцов в составе 8 чел. бросились в бой против превосходящих сил противника. В результате умелой  организации  боя,  все  бойцы  были сохранены, причем было захвачено 3 пулемета и 2 миномета, которые были сразу использованы для разгрома врага. В результате упорного боя враг был уничтожен, отдельные немецкие солдаты бежали, сопка была очищена от врага, путь к переправе был свободен». См.: Память народа. 
50. Фотография с сайта Память народа. 

Список литературы

1. Данилевский В. В. История Урала // Вестник Академии наук СССР. 1943. № 4–5. С. 73–76.
2. Методика стрелковой подготовки и курс стрельб для подготовки снайперов. М.: Упр. боевой подготовки сухопутных сил РККА, 1933. 49 с.
3. Мохов А. С., Шаманаев А. В. Историческое наследие Великой Отечественной войны в эго-документах: дискуссии 1942 г. в Свердловске // Память поколений: Великая Отечественная война в образовании, музейном пространстве и социальных практиках: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Нижний Тагил, 29 мая 2020 г. Екатеринбург: Изд-во УрГПУ, 2020. С. 350–354.
4. Мохов А. С. Деятельность Уральского филиала Комиссии Академии наук СССР по истории Великой Отечественной войны по созданию истории 3-й гвардейской стрелковой дивизии  (1942 – 1943)  //  Наука. Общество. Оборона. 2021. Т. 9. № 4 (29). С. 31–31. DOI: 10.24412/2311-1763-2021-4-31-31
5. Наставление по лыжной подготовке Красной армии. М.: Воен. изд-во, 1941. 112 с.
6. Пишу исключительно по памяти… Командиры Красной Армии о катастрофе первых дней Великой Отечественной войны  /  сост.,  авт. предисл., коммент. и биогр. очерков С. Л. Чекунов. 2-е изд. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2018. 608 с.
7. Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М.: Вече, 2013. 400 с.
8. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М.: Воен. изд-во, 1957. Вып. 32: Документы 3-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшей 153-й стрелковой дивизии); документы 4-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшей 161-й стрелковой дивизии). 262 с.
9. Симонов К. М. Живые и мертвые // Симонов К. М. Собр. соч. М.: Художественная литература, 1981. Т. 4. 431 с.
10. Тимошенко С. К. Искусство воевать // Техника – молодежи. 1941. № 2. С. 6–11.

Информация об авторе

Мохов Антон Сергеевич, доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории древнего мира и средних веков Уральского федерального университета, г. Екатеринбург, Российская Федерация.

Автор-корреспондент

Мохов Антон Сергеевич, e-mail: rkb2009@yandex.ru

HISTORY OF THE GREAT VICTORY

Original Paper

Documents of the Ural branch of the Commission of the USSR Academy

of Sciences on the history of the Great Patriotic War:

a verbatim report of V. V. Danilevskii interview with politruk N. F. Efremov

Anton S. Mokhov ¹ *

¹ Ural Federal University

Ekaterinburg, Russian Federation,

ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9803-6949, е-mail: rkb2004@yandex.ru 

Abstract:

The article is devoted to the study of important area in activity of the Ural branch of the USSR Academy of Sciences Commission on the history of the Great Patriotic War. This task is the creation of the history of the 3rd Guards Rifle Division. The article was written on the basis of developments in the field of everyday history. The author used historical-functional and prosopographic methods also. For the first time, the transcript of the conversation is published. V. V. Danilevskii, chairman of the Ural branch of the USSR Academy of Sciences Commission on the history of the Great Patriotic War, with N.F. Efremov, politruk of the 297th separate communications battalion of the 153rd Rifle Division. According to the author, this archival document is a valuable and informative source on the history of the initial the Great Patriotic War period. N. F. Efremov’s story about the time when the 153rd Rifle Division fought the enemy in Belarus and near Smolensk contains many emotional descriptions of combat episodes. V. V. Danilevskii, who had colossal experience of communicating with people, did not interrupt his interlocutor during the conversation. V. V. Danilevskii was limited to clarifying questions for N. F. Efremov. Despite the fact that the transcript has undergone editorial revision, the text retains the style and manner of speech of N. F. Efremov, his experiences, emotions and feelings are visible. The information reported by N. F. Efremov is confirmed in official documents. The article shows the difference in approaches to the collection of materials on the history of the Commission of the Academy of Sciences of the USSR on the history of the Great Patriotic War. One group of scientists believed that priority should be given to the factual side. Another group, on the other hand, believed that the most important thing was to show the person in the war. V. V. Danilevskii was a supporter of the second position. His conversations with the commanders of the 153rd Rifle Division, comes to the fore a participant and eyewitness of epoch-making events.

Keywords: 

historiography, historical sources studies, Great Patriotic War,

Academy of Sciences USSR Commission for the History of the Great Patriotic War,

3rd Guards Rifle Division, V. Danilevskii, N. Efremov,  S. Chernogolov, Uralians,

Kamyshlov, Belarus, Vitebsk, Smolensk, Dorogobuzh, Kardymovo, Malkovo, Dobromysl,

highway Vitebsk - Smolensk, Luchesa, Chernitsa, Dnieper,

combat operations, battle, command post, headquarters, communications center, political instructor, encirclement, ring, breakthrough from encirclement, "cuckoos", "sausage", mortars, howling bomb,

June-July 1941, 16th Army, 20th Army

References

1. Danilevskii V. V., 1943, Istoriia Urala [History of the Urals]. – Vestnik Akademii nauk SSSR. 1943. No. 4–5. S. 73–76. (In Russ.)
2. Metodika strelkovoi podgotovki i kurs strel’b dlia podgotovki snaiperov [Shooting training methodology and shooting course for training snipers]. – Moscow, 1933. (In Russ.)
3. Mokhov A. S., Shamanaev A. V., 2020, Istoricheskoe nasledie Velikoi Otechestvennoi voiny v ego-dokumentakh: diskussii 1942 g. v Sverdlovske [Historical legacy of the Great Patriotic War in ego-documents: 1942 discussions in Sverdlovsk]. – Pamiat’ pokolenii: Velikaia Otechestvennaia voina v obrazovanii, muzeinom prostranstve i sotsial’nykh praktikakh: materialy nauchnoi konferentsii. Nizhnii Tagil, 29 maia 2020 g. Ekaterinburg: Izd-vo UrGPU, 2020. (In Russ.)
4. Mokhov A. S., 2021, Deiatel’nost’ Ural’skogo filiala Komissii Akademii nauk SSSR po istorii Velikoi Otechestvennoi voiny po sozdaniiu istorii 3 gvardeiskoi strelkovoi divizii (1942–1943) [Activities of the Ural branch of the Academy of Sciences USSR Commission for the History of the Great Patriotic War on the creation of the history of the 3rd Guards Rifle Division (1942–1943)]. – Nauka. Obŝestvo. Oborona. 2021. T. 9 (4). S. 31–31. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2311-1763-2021-4-31-31.
5. Nastavlenie po lyzhnoi podgotovke Krasnoi Armii [Red Army ski training manual]. – Moscow, 1933. (In Russ.)
6. Chekunov S.  L. (ed.), 2018, Pishu iskliuchitel’no po pamiati… Komandiry Krasnoi Armii o katastrofe pervykh dnei Velikoi Otechestvennoi voiny [I am writing solely from memory… Commanders of the Red Army about the catastrophe of the first days of the Great Patriotic War]. – Moscow, 1933. (In Russ.)
7. Rokossovskii K. K., 2013, Soldatskii dolg [Soldier’s duty]. – Moscow, 2013. (In Russ.)
8. Dokumenty 3 gvardeiskoi strelkovoi divizii (byvshei 153 strelkovoi divizii) [Documents of the 3rd Guards Rifle Division (formerly the 153rd Rifle Division)]. – Sbornik boevykh dokumentov Velikoi Otechestvennoi voiny. Moscow, 1957. No. 32. (In Russ.)
9. Konstantin Simonov, 1981, Zhivye i mertvye [The Living and the Dead]. – Moscow, 1981. (In Russ.)
10. Timoshenko S. K., 1941, Iskusstvo voevat’ [The art of war]. – Tekhnika – molodezhi. 1941. No. 2. S. 6–11. (In Russ.)

Information about the author 

Anton S. Mokhov, Dr. Sci. (History), Professor at the Department of Ancient and Medieval History, Ural Federal University, Ekaterinburg, Russian Federation.

Corresponding author

Anton S. Mokhov, e-mail: rkb2009@yandex.ru