Некоторые проблемы рационального восприятия и экспликации управления
Some problems of rational perception and explication management
DOI: 10.24411/2311-1763-2016-00038
Аннотация. В статье рассмотрены некоторые общие для отечественной науки подходы к осмыслению сущности управления. Показана их научная несостоятельность вследствие отсутствия в них рациональной основы.
Ключевые слова: управление, теория управления, рациональность, иррациональность, формальная логика, диалектическая логика.
Summury. The article describes some common domestic science approaches to understanding the essence of management. Demonstrated their scientific inadequacy, due to their lack of rational basis.
Keywords: management, control theory, rationality, irrationality, formal logic, dialectical logic.
Науку делают люди, а они не лишены соблазна поддаваться тем или иным сиюминутным увлечениям, даже если эти модные веяния не имеют ничего общего с научной рациональностью, но выгодны для удовлетворения личных амбиций.
Длительное время отечественная наука находилась под плотной опекой диалектического материализма. Предназначенный, в первую очередь, для выполнения идеологических функций, он сильно подорвал иммунитет российской науки, возможность научного сообщества противостоять различного рода околонаучным течениям. Основное негативное воздействие диалектического материализма на сознание – внушение мысли будто бы под диалектическими спекуляциями может скрываться рациональное зерно. Данного рода иллюзия не искоренена до сих пор. В немалой степени благодаря инерционности мышления многих функционеров от науки, не желающих что-либо менять.
Удивительно как с началом "перестройки" знатоки трудов классиков марксизма-ленинизма, сделавшие карьеру на прославлении социалистического строя, быстро переквалифицировались в специалистов по теории управления. В стране как на дрожжах бурными темпами начали создаваться научные направления и целые учебные заведения, специализирующиеся на преподавании управленческих наук. Но сколь бы ни было велико их число, говорить о появлении отряда эффективных и знающих своё дело управленцах не приходится.
Информация об управлении, которую получают обучающиеся в подобных заведениях, зачастую оказывается ценной лишь в том отношении, что позволяет тренировать память по запоминанию абсолютно оторванного от насущных потребностей материала, поскольку почти не ориентирована на реальный опыт руководства. Многие отечественные управленцы-теоретики не склонны видеть в этом никакой аномалии. По их глубокому убеждению, с одной стороны есть некая абстрактная управленческая наука, а с другой – реальная практика, и негоже им, ученым мужам, снисходить до реалий бренной жизни.
Диалектика гегелевского типа привлекательна для псевдонаучных теоретиков тем, что позволяет объяснять все что угодно. Не доказывать или опровергать, что в норме должна делать теоретическая часть науки, а именно объяснять – чем делает управленцев неотличимыми от парапсихологов, астрологов и других околонаучных деятелей.
Научная рациональность зиждется на принципах формальной логики. Игнорирование или преднамеренное искажение этих принципов – явный при-знак иррациональности. Например, одним из спекулятивных приемов, к которым прибегает диалектика для приобретения возможности объяснения всего на свете (1) – нивелирование различия между контрарными и контрадикторными отношениями или по-другому – понимание противоположности и противоречия как равнозначных по смыслу понятий. Структура данного подлога и его негативные последствия для осмысления и экспликации управления будут по-казаны несколько ниже.
С позиций формальной логики смешение контрарного и контрадикторного недопустимо и абсурдно. У человека, владеющего правилами силлогистики, словосочетание «диалектическая логика» вызывает чувство когнитивного диссонанса, воспринимается им как оксюморон, такой же, как и «анархическая власть» или «вегетарианское мясо».
Хотелось бы отметить, что подобная интерпретация диалектики стала широко практиковаться только после «творческого» ее переосмысления Гегелем. Изначально диалектика (от греч. dialektike – искусство вести беседу, спор) в Древней Греции понималось как мастерство диалога между двумя спорящими, отстаивающими противоположные точки зрения. Каждый из оппонентов в ходе полемики должен был обосновать свою позицию и опровергнуть доводы другого. Практика словесных поединков позволила придать мощный импульс развитию формальной логики вообще и силлогистики в частности. Традиции древнегреческой диалектики сохранились и сейчас в форме судебных слушаний, хотя диалектическими их уже никто не называет.
Гегелю для обоснования и насаждения в философских и научных кругах своих спекулятивных идей логика была не нужна. Он счел необязательным соблюдать правила силлогистики. Гегель вложил в понятие диалектики совершенно иной, не имеющий никакого отношения к формальной логике, смысл. В последствие гегелевская методика по созданию иллюзии научной обоснованности была использована К. Марксом при написании прозы политико-экономического характера, а затем и идейными вдохновителями коммунизма для «научного» доказательства, якобы неизбежного и законного захвата власти в России.
Учитывая то главенствующее положение, которое занимала в советский период нашей истории марксистско-ленинская философия, уходящая своими корнями к традициям классической немецкой философии, именно гегелевская интерпретация диалектики утвердилась как основная, а изначальная – древнегреческая, требовавшая неукоснительного соблюдения правил формальной логики, на сегодня совершенно забыта.
Адепты марксизма-ленинизма, провозгласив в качестве незыблемых истин изречения своих вождей, тем самым отказались от научных императивов (2). Вместо научной рациональности воинствующие материалисты выработали свой подход адекватности теорий – их начали делить на идеологически правильные и неправильные. Для примера можно вспомнить, с одной стороны, судьбу генетики и кибернетики, к которым был прикреплен ярлык «пережиток буржуазного прошлого» и к сторонникам которых применялись репрессивные меры вплоть до физического устранения. И с другой – невероятно удачная научная и административная карьера идеологически правильного агронома Т.Д. Лысенко с его «мичуринским учением».
Гегельянство создало условия, при которых поиск объективной истины стал необязательным и излишним. Теперь любое утверждение стало возможным доказывать или опровергать исключительно способом авторитетного мнения. Полемика превратилась в банальную формальность с заведомо предсказуемым результатом, ведь Фемида «удивительным» образом оказывалась благосклонной именно к тому, кто занимал более высокий социальный статус. Поиск доказательной базы заменился процессом получения одобрения со стороны влиятельных партийных руководителей и сосредоточением усилий на собственном карьерном росте. Только поддержка «сверху» и занимаемое более выгодное иерархическое положение гарантировало насаждение своей правоты вне зависимости от того какими аргументами располагал твой визави. Кто начальник, тот и прав.
Гегемония авторитаризма крайне негативно отразилось на развитии всей научной мысли. Особенно пагубно это сказалось на социально-гуманитарных дисциплинах, к коим относятся и знания по управлению персоналом, или как модно сейчас выражаться – менеджменту.
К сожалению, приходится констатировать – иррациональное восприятие и осмысление управления (за исключением той ее части, что относится к кибернетике) сделалось повсеместной практикой. Одна из главных причин тому – слепое преклонение перед авторитетным мнением.
Приверженность теоретиков-управленцев традициям Ф. Тейлора, А. Файоля и т. д., принуждает их прибегать к самым различным ухищрениям, дабы придать своим наработкам подобие научного прагматизма. И хотя усилия прикладываются немалые, более пристальный анализ показывает – все многообразие применяемых ими методологических приемов, обычно укладываются в три банальные логические аномалии, которые условно можно обо-звать как: 1) фантастическая оригинальность, 2) рудиментарный омонизм и 3) функциональный редукционизм. Наименования алогизмов импровизированные и в таком смысловом контексте, насколько известно, нигде ранее не использовались, поэтому требуют дополнительного пояснения.
1) Фантастическая оригинальность
Привнесение в теорию невероятно удивительных идей становится чуть ли не обязательной отличительной чертой теоретиков-управленцев. Так, одним из наиболее влиятельных представителей отечественной управленческой школы Г.В. Атаманчук утверждает, что управление возможно только в социуме. По его мнению, управление является продуктом второй, искусственной природы человека. При этом Атаманчук имеет в виду не специализированное или частное понимание этого явления, т. е. как социальное управление, с чем можно было бы согласиться, он претендует на общенаучную, онтологическую экспликацию понятия. В итоге, по его мнению, управление – это НЕЧТО находящееся между сознанием человека и его деятельностью: «… для того чтобы сознание влияло на деятельность, обеспечивало свое воплощение в ней, совершенствовало деятельность в одном направлении, а деятельность, в свою очередь, «питала» сознание, его обосновывала, в качестве соединительной связи должно находиться управление, т. е. система прямых и обратных связей, организующих сознание и деятельность в качестве целостности человеческого существования и развития» [1, с. 15–16]. И далее «В таком понимании управление логично вписывается в систему жизни людей: «сознание – управление – деятельность»» [1, с. 23].
Как видим, взгляды Г.В. Атаманчука на управление весьма и весьма неординарны, что, безусловно, характеризует автора как творческую, незаурядную личность. Но для того, чтобы идеи представляли научную ценность одной оригинальности недостаточно. Помимо всего прочего, рассуждения должны быть еще и верными. Согласно формальной логике: «Мышление, осуществляемое в соответствии с требованиями логики, является правильным» [2, с. 9]. При более внимательном рассмотрении позиции Г.В. Атаманчука можно заметить, что его нетривиальный взгляд на управление не выдерживает испытаний на предметность и достоверность.
Во-первых, Г.В. Атаманчук игнорирует то обстоятельство, что деятельность не обязательно должна отражать только человеческую активность, ибо есть, например, деятельность сил природы. Понимать деятельность как явление единственно присущее только человеческой природе, значит узко специализированную, частную интерпретацию ошибочно выдавать за единственно возможную.
Во-вторых, человеческая деятельность может быть не только сознательной, но и бессознательной (например, инстинктивной). Сознание по отношению к деятельности – это более узкое понятие. Поэтому, с точки зрения формальной логики, сравнивать сознание и деятельность невозможно вследствие принадлежности их к различным категоральным уровням.
В-третьих, если все же предположить невероятную ситуацию – сознание и деятельность сопоставимы, – это будет означать фиксирование анатомического «открытия», поскольку переворачивает все ранее известные знания о человеческом теле. Ведь что получается, с одной стороны есть сознание как свойство высшей нервной системы человека. С другой – деятельность как проявление его интеллектуальной или физической активности. Но у человека, если он находится в трезвом уме и ясной памяти, деятельность всегда осознанна, т. е. сознательная. Между сознанием и деятельностью нет промежуточных звеньев. Нет у человека еще каких-либо дополнительных внутренних органов, осуществляющих функцию управления и соединяющих сознание с деятельностью.
«Открытие» Г.В. Атаманчука состоялось не потому, что до сих пор было плохо известно строение человека, а в результате использования «особого» методологического подхода.
В норме научные теории создаются для того, чтобы свести в единую не-противоречивую систему многообразие достоверно установленных научных фактов. Г.В. Атаманчук поступает кардинально иным образом: вначале придумывается некая идеологическая максима, а уже затем под нее подгоняется объяснительная аргументация. Пригодность такого рода концепций определяется не подтверждением их практикой, а соответствием политической конъюнктуре; они достоверны настолько, насколько в них хочется верить, насколько они соответствует чаяниям обывателя. Таким образом, объективная беспристрастность замещается эмоциональной ангажированностью, т. е. в место рациональности за норму предлагается почитать иррациональность.
К слову сказать, Г.В. Атаманчук в применении подобного стиля изложения своих теоретических изысканий далеко не одинок. Это широко распространенный методологический принцип характерный для многих отечественных гуманитариев, воспитанных в духе непогрешимости марксистско-ленинской политэкономии. Не потому ли в сфере социологии, политики и экономики отечественные теоретики, мягко говоря, не возглавляют список ученых с высоким значением индекса Хирша?
Удачная научная карьера и высокий социальный статус, занимаемый Г.В. Атаманчуком (3), создает пагубный для нашей науки прецедент, когда фантастическая оригинальность и эпистолярная плодовитость признаются главными факторами, определяющими успешность научной деятельности. А логическая выверенность и здравый смысл оказываются на задворках востребованности.
Многие исследователи не прочь подражать подобному стилю. Например, авторы учебного пособия по теории военного управления, ничтоже сумняшеся определяют управление «… как социальное явление, отличающееся инвариантностью, т. е. независимостью от пространства и времени» [3, с. 43]. Им совершенно невдомек, что если нечто находится вне пространственно-временного континуума, то оно, во-первых, не может именоваться явлением, поскольку явление – это то, что являет себя, т. е. внешне себя обнаруживает. В связи с чем, совершенно не понятно, как что-либо может себя обнаружить, если оно инвариантно в пространстве и во времени? Во-вторых, такое «управление» не может входить в сферу научных интересов, поскольку наука по определению – это деятельность, направленная на получение знаний об объективной реальности, т. е. о том, что существует в пространстве и во времени, а значит, принципиально зависит от их параметров.
2) Рудиментарный омонизм
Отличительная особенность научного тезауруса – однозначное понимание терминов, использование омонимов в научных публикациях исключается. «В естественном языке некоторые выражения, в зависимости от контекста, обозначают различные предметы, встречаются также случаи, когда значениями выражений могут быть сами эти выражения и т. д. Такая ситуация недопустима в языках науки, которые подчиняются следующим трем нормативным принципам: (1) принципу предметности; (2) принципу однозначности; (3) принципу взаимозаменимости» [2, с. 22].
Согласно принципу однозначности: «… выражение, используемое в качестве имени, должно быть именем только одного объекта, если это единичное имя, а если это общее имя, то данное выражение должно быть именем, общим для предметов одного класса» [2, с. 22].
Теорией управления данное требование игнорируется напрочь, причем в отношении своего основного понятия – управления.
Термин «управление» перекочевал в научный лексикон из обыденного языка. В разговорной речи управление обычно применяется в трех смыслах:
- как воздействие (отдельный акт, действие),
- как процесс (определенное положение дел)
- как структура (субъект, орган управления).
Теория управления вместо того, чтобы четко разграничить эти толкования поступает совершенно иным образом – пытается осмыслить их как некую единую сущность. Тем самым теоретики от управления нисходят до уровня, практиковавшегося на заре становления экспериментальной науки (науки в смысле science). Например, натуралист эпохи Возрождения Альдровани полагал для себя обязательным включать в трактат о змеях не только сведения о видах, способах размножения или действие ядов, но и описание чудес и пророчеств, связанных с тайными знаками змеи, сказания о драконах, сведения об эмблемах и геральдических знаках, о созвездиях Змеи, Змееносца, Дракона, астрологических предсказаниях и т.п. [4, с. 77] Альдровани не видел принципиальных различий между змеей-животным, змеей как зодиакальным созвездием, или как мифическим существом. Для него – это различные аспекты проявления одного и того же сущего.
Казалось бы, подобные методологические атавизмы должны были давно кануть в Лету и представлять интерес только для узких специалистов в области истории и философии науки. Но теоретики по управлению (или менеджменту) и сейчас не прочь воспользоваться аналогичным рудиментарным приемом при экспликации (раскрытия сущности) управления. Они не только предпринимают бесконечные попытки соединить несоединимое (действие, состояние и структуру), но и в своих бесплодных метаниях еще больше запутывают ситуацию. Например, некоторые из них предлагают понимать управление как свойство: «… объектом управленческой науки являются все те объекты окружающей действительности, которые обладают свойством управления» [3, с. 18]. Вся нелепость такого восприятия управления обнажается, если применить его к другим терминам. По аналогии с управлением масло должно определяться как то, что обладает масляными свойствами; мышление – то, что обладает мыслительными свойствами и т.д. и т.п.
Таким бесхитростным образом теоретики-управленцы распахивают для себя безграничные просторы для беспредметной, ничего не значащей демагогии, не имеющей ничего общего с научной рациональностью.
3) Функциональный редукционизм
Научно-теоретическое познание является понятийным. Придание термину точной смысловой нагрузки – весьма ответственная процедура. Различают остенсивные определения, когда реальному объекту присваивается конкретное имя при непосредственном указании на предмет. И вербальные – оперирующее только словами, смысл которых известен.
Определение, по правилам формальной логики – это процесс придание точного смысла термину (понятию) посредством обобщения в класс и выделения из некоторого множества предметов на основе системы признаков, общих только для этих выделенных предметов. Например: парта – это ученический стол; лимон (как фрукт) – плод лимонного дерева. Логически правильная структура определения представлена на рис. 1.
Суть определения – снижение информационной неопределенности.
В теории управления в полном соответствии с гегелевским неприятием требований формальной логики теоретики идут своим, особым путем и вы-страивают определения по совершенно иным лекалам. У классика немецкой диалектической мысли этот процесс сводился к попыткам постижения некой имманентной сущности. Многие современные управленцы поступают пример-но тем же образом и сводят экспликацию к перечислению качественных характеристик определяемого предмета.
Отстранимся на некоторое время от проблем управления и продемонстрируем данный подход, скажем, на примере лимона (как фрукта). Памятуя, что лимон является плодом, имеющим округлую форму, желтый цвет и кислый вкус, он, по данной методике, должен определяться как плодово-округло-желто-кислая сущность (рис. 2).
Такая дефиниция ущербна уже хотя бы тем, что в ней представлено только четыре параметра. Но ведь всякий реальный объект по-своему уникален и в силу этого обладает бесконечным количеством свойств. Вследствие чего любое определение, формулируемое сходным образом, будет либо заведомо неполным, либо превращается в невыполнимую задачу по перечислению всех возможных свойств и отношений.
Экспликация такого рода еще в большей степени обнаруживает свою несостоятельность, если вспомнить, что гегелевская методика, кроме всего про-чего, требует рассмотрение всякой сущности в развитии, через отрицание отрицания, как синтез тезиса и антитезиса. В результате происходит удивительная метаморфоза: динамика уравнивается в свойствах со статикой, противоречие неотличимо от противоположности.
Согласно данной схеме, лимон – это некий синтез плодовой бестелесности, округлой бесформенности, желтой бесцветности, кислой безвкусицы.
В отношении лимона дефиниция выглядит как шутка. Тем не менее, не-редки случаи, когда дипломированные (а значит официально признанные и авторитетные) представители научного сообщества выстраивают определения по аналогичной схеме. Вот только два показательных примера. «Информация – это фундаментальный генерализационно единый безначально бесконечный законопроцесс автоосциляционного, резонансно-сотового, частотно-квантового и волнового отношения, взаимодействия, взаимопревращения и взаимосохранения (в пространстве и времени) энергии, движения, массы и антимассы на основе материализации и дематериализации в микро- и макроструктурах Вселен-ной» [5, с.23–24]. «Вооруженная борьба – это единство и противодействие изменяющихся во времени конструктивных и деструктивных процессов в каждом из ее субъектов» [6, с. 16].
Сомнительно полагать, что приведенные определения хоть как-то при-вносят ясность и устраняют информационную неопределенность в отношении тех понятий, которые они вводят. Обычно к диалектическим приемам прибегают тогда, когда нет возможности что-либо объяснить на рациональном уровне, но имеется неуемное желание создать иллюзию научности.
Но вернемся к проблемам управления.
Теоретики от управления чаще всего прибегают к схеме, представленной на рис.2. Они пытаются представить управление как деятельность, состоящую из последовательных этапов или функций. Выше уже разъяснялось, в чем со-стоит недостаток такого подхода – он предполагает заведомо неполное описание. Это приводит к тому, что создается бесконечное количество различных интерпретаций управления. У одних – это «планирование, организация, мотивация, контроль» [7, с. 255], у других – «целенаправленное непрерывное воз-действие … посредством сбора, обработки и передачи информации» [8, с. 23], у третьих еще как-то и т.д. и т.п. – вариаций не счесть числа. Но всех их объединяет одно общее стремление – разложение некоего исходного сложного действия на отдельные более элементарные функции, иначе – функциональный редукционизм.
Для функционального редукционизма характерно вместо ответа на вопрос «что это?», пытаться ответить на вопрос «как оно себя проявляет?».
Если следовать указанному принципу то, автомобиль, например, у одних, будет определяться как «Жигули», «Вольво», «Запорожец» и т.д. У других – как грузовик, легковушка, броневик и т.д. У третьих – как кабина, двигатель, шасси и т.д. У четвертых – еще как-то. И так до бесконечности.
Таким образом, экспликацию (познание сущности того или иного явления или процесса) функциональный редукционизм переводит в формат описания частных технологий, реализуемых в узкоспециализированных (уникальных) условиях, что никак не может служить образцом научной корректности.
В завершении всего вышеизложенного необходимо отметить, что в море откровенных конъектурных измышлений имеется по крайней мере одна дисциплина об управлении, которая в своей основе опирается на научные принципы – это кибернетика. Правда она хоть и оперирует понятием управления, внятной и четкой дефиниции этому термину не дает, рано как и не разъясняет то, как оно коррелирует с такими понятиями близкими по значению словами как регулирование, руководство, манипулирование, власть и т. д.
Естественно задаться вопросом: реально ли без фантасмагорических представлений об управлении понять и описать его на рациональном уровне, не прибегая к спекуляциям классической немецкой философии, придумываниям футуристических схем и других не имеющим к науке никакого отношения приемов? Безусловно, не только можно, но и нужно.
Комментарии
(1) Непогрешимость – явный признак того, что диалектика не имеет ничего общего с наукой. Любая научная концепция имеет границы достоверности; она принципиально фальсифицируема и как следствие – информационно насыщена. Псевдонаучные теории, наоборот, отличаются универсальностью и преднамеренно формулируется таким образом, чтобы их нельзя было опровергнуть. В итоге они не несут в себе никакой практически полезной информации.
(2) Один из императивов – организованный скептицизм – требует от ученого быть скептиком – в научных вопросах никому и никогда не верить на слово, любое утверждение подвергать сомнению и проверять на достоверность.
(3) Атаманчук Григорий Васильевич (1933 г. р.) – доктор юридических наук, профессор, автор 335 публикаций, в том числе 21 книги, объемом 613 печатных листов; действительный член Международной академии информатизации, Академии политической науки, Российской академии естественных наук, Академии социальных технологий и местного самоуправления; Заслуженный деятель науки России.
Список литературы и источников
- Атаманчук Г.В. Управление: сущность, ценность, эффективность. Учебное пособие для вузов. М.: «Культура», 2006.
- Ивлев Ю.В. Логика. М.: ООО «Издательство Проспект», 2009.
- Теория военного управления: Учебное пособие. Ч. 2. Методологические основы теории военного управления. М.: ВА РВСН, 2009.
- Фуко М. Слова и вещи. М., 1977.
- Юзвишин И.И. Информациология или закономерности информационных процессов и технологий в микро- и макромирах Вселенной. Монография. М.: Международное издательство «Информациология», 1996.
- Захаров В.Л., Круглов В.В., Зиневич Н.Н. Законы вооруженной борьбы и принципы ее ведения: Монография. М.: ВА РВСН, 2008.
- Змиенко М.Е. Теория военного управления. Учебн. пособие Ч. 1. М: ВА РВСН им. Петра Великого, 2004.
- Иванов Д.А. и др. Основы управления войсками в бою. М.: Воениздат, 1977.
